Римская рулетка

— Общественные сортиры, — с неожиданной резкостью вскочил со стула младший брат, — были в Риме и без твоего драгоценного старания, серость ты троечная! И Спартак худо-бедно в истории был! Говорю тебе, мы уйдем, как в песок, и только через две тысячи лет какой-нибудь Шамполион откопает твой мраморный бюст с отколотой головой и, дополнив список сенаторов именем Митя, скажет, что это искаженное византийское Митрий, от слова Митра, что означает Увенчанный Короной!

Митя Хромин предостерегающе поднял палец, подошел к двери и резко ее распахнул. В зал буквально ввалился прислонившийся к ней ухом Плющ. Как и всякая особа, получившая, наконец, в свое распоряжение нечто, заработанное долгим сексуальным трудом, и чувствующая, что впервые с утра нет прямой необходимости наводить макияж, подвивать ресницы и прочими способами соответствовать, выглядел он неважнецки — ни маникюра, ни прически. Но ни это, ни явное изобличение в подслушивании не могло обескуражить второй день как свободного гражданина Рима. Натянутая улыбка на зеленоватых губах стала только чуть презрительнее, когда он узнал посетителя:

— Вале, Семипедис. А вы знаете, что у нас с утра водопровод отключили? Ни помыться, ни, извиняюсь, душ принять. И часы в холле не работают.

— Вашу ветку акведука сейчас переподключают к магистральной трассе до Сучьего болота, — поморщился Дмитрий. — К вечеру будет вода.

— Смотрите, — погрозил пальцем Плющ, — поверю на слово. Эй, борода, — обратился он к Святославу Васильевичу. — Кто обещал провести воспитательную работу с персоналом? Это что, уборка, что ли? Побелка по всему зданию. А пол, между прочим, — мозаика, я понимаю, что некоторым из деревни это слово непонятно…

— Айшат все делает правильно, — не глядя ему в глаза, сухо и четко проговорил доцент, — а побелка будет. Пока директор велит закрашивать плафоны и фрески, хотя даже тем, кто из деревни, понятно…

— Это не директор велит, а диктатор! — на высокой ноте перебил Плющ. — Потому что нравственность! Потому что бардак начинается с халатности! Даты на себя посмотри, ты на свое рабочее место посмотри! Фишки разбросаны как попало, учет не ведется. Вот, посмотрите, уважаемый Семипедис, что я у них из клепсидры вытащил!

— Пружинка, — пожал плечами Дмитрий Хромин. Он испытывал чувство неопределенной гадливости. Почему-то вспомнилась раздатчица в пригородном буфете, орущая на компанию студентов.

— «Пружинка»! — передразнил его новый директор казино. — Если от часов отваливается одна пружинка, потом другая, потом мальчик с палочкой, это говорит о том, что персонал халатно относится к имуществу. Кому будет нужна клепсидра без мальчика с палочкой?

— Да уж тебе-то точно не нужна, — вполголоса, но очень зло пробормотал доцент.

— Что? — Плющ по-прежнему с удивительной легкостью понимал туманные оскорбительные намеки, но, в отличие от позавчерашнего дня, уже не считал нужным сдерживаться. — Это кто гомосек? Это я гомосек?

Дверь открылась в третий раз, пропуская Айшат с граблями, обмотанными паклей, и остроконечным ведром, смахивающим на некрашеное пожарное. Полюбившиеся банты девушка по-прежнему каждое утро аккуратно вплетала в смоляные косы, а деловой костюм сменила на некое подобие синего халатика, при ближайшем рассмотрении оказавшегося парадным ритуальным облачением весталки второго ранга.

— О, Димка! — улыбнулась она с порога. — Я твои стихи слышала. Прямо Багрицкий.

— Стишочки почитываем, персонал? — с ходу заорал Плющ. — А работать будет кто, а? Я тебе что сказал про лестницу? Пока чистая не будет…

Айшат молча улыбнулась и открыла дверь настежь… Трое мужчин выглянули наружу. Плющ, загибая пальцы на руке, пересчитал чистые ступеньки. С подозрением поглядел на грабли в руке Айшат.

— Это называется швабра! — охотно пояснила она, протягивая орудие труда, как букет цветов. — Как твои уши, Плющик, все болят?

— Персонал! — зашипел Плющ, оглядываясь на братьев Хроминых. Вчера он уже пытался вступить с Айшат в дискуссию по поводу интерьерной эстетики, но после десятой стихотворной цитаты вынужден был произнести фразу, которой прерывал споры с любимым диктатором. К несчастью, Айшат поняла слова буквально и тут же сообщила ряд медицинских советов, узнанных еще от дяди Салима, лечившего — маленькую Айшат от воспаления среднего уха народными средствами. Вчера злобный на весь мир Плющ не нашел, что противопоставить незыблемо позитивному настрою девушки.

— Просто, как я прочла у вашего великого поэта Цельса в сочинении «О страданиях ушных, распутством в молодые годы нажитых»…

— У тебя там часы разваливаются на ходу! — заорал директор, потрясая злополучной пружинкой. — Так что иди и поставь на место… Нет, давай вместе пойдем… Это не сотрудники, это Юстинианова чума какая-то! — кричал он, сбегая побеленными подошвами сандалий по свежевымытой лестнице.

— Разве Цельс — это поэт? — осторожно спросил Дмитрий Хромин, снова оставшись наедине с братом. — Разве не врач?