Римская волчица. Часть 2 (СИ)

Вот и ясен итог войны с неведомым противником, обреченно подумала Электра. Нас через пару недель линчуют собственные сограждане.

— Гай, мне нужна минута вашего внимания наедине, — после заседания она дождалась, пока ее дуумвир останется один. — Это все же касается тайи.

Диктатор смерил Электру взглядом, потом подумал и запустил конус тишины. Люц давно отключился, Антоний ушел, а Конраду Гай махнул рукой, чтоб ждал снаружи.

— Не хотелось бы обострять, но я свою позицию обозначил предельно четко. Мы не можем себе позволить отказаться от притока энергии, особенно сейчас. Никакие воображаемые горести варваров не стоят ущерба, который мы нанесем Риму. Поэтому мы вернем установку в рабочее состояние. Попробуешь ее закрыть — наложу вето.

Решил в очередной раз перейти на «ты», чтобы хоть так подчеркнуть свое превосходство. Диктатор против диктатора. Электра хмыкнула.

— Я бы не стала на вашем месте разбрасываться вето. Я и сама могу наложить его на любое ваше решение. Патовая ситуация. — Она посмотрела через плечо Гая, мимо его лица, чтобы не злиться. Это было бы не конструктивно. — Просто выслушайте, с чем мы успели столкнуться. Возможно, в ваших километрах исследований это не отражено.

— Я слушаю.

— Эти существа умеют напрямую воздействовать на технику, человеческий мозг, живую ткань. Тайи Ллир на моих глазах и не используя видимые приспособления неизвестным нашей науке способом изменил состояние двух живых организмов.

— Хочешь сказать, что мои аналитики правы и катастрофа в лаборатории — его рук дело? И твоих, ведь без твоего содействия он туда бы не попал.

— Я этой трагедии не хотела.

Гай сморщил лицо, словно собирался выплюнуть что-то несъедобное.

— Передай мне полный доклад о происшедшем, я обдумаю. А также флаер, на котором инопланетник попал на «Светоносный» и обоих моих людей.

— Симона Тарквиния, простите, отдать не могу. Ему почти дорастили сердце, операция уже назначена и наш врач за него отвечает. Остальное получите. Только прислушайтесь к моим словам, прошу.

Отказывая Гаю, Электра лукавила. Она даже перед собой не была до конца честна, если задуматься и перестать притворяться, что несет ответственность за пострадавшего по вине Люция человека. На самом деле ей нужно было первой взглянуть ему в глаза и узнать правду. Что Люций сделал с ним тогда, наедине. Зачем отключил всевидящий взгляд «Светоносного», так что даже с теперешним доступом она не может просто потребовать запись. Неужели ее друг и возлюбленный способен преступить совсем уж любые рамки. Нарушить любые табу. Скажем прямо — неужели он настоящее чудовище? Дракон. Если так, лучше об этом первой узнает она, а не Гай Тарквиний.

Глава 10

После заседания и разговора с дуумвиром она чувствовала себя измочаленной, как тряпка, а ведь день едва начался. Надо было закрыться у себя, еще раз прокрутить в голове все, что было сегодня сказано. Только факты, выкинув из головы, кто, что и с каким лицом произнес. Эмоциональная подача очень мешала. Надо было вернуться еще на шаг назад и точно так же вылущить рациональные зерна из личного рассказа Гая. Перед инаугурацией и сразу после у нее не было времени подумать о давнишних идеях и мечтаниях их с Люцием родителей. Что Гай в сущности сообщил ей, если убрать обертку из его чувств (тревоги, злости, любопытства), ее чувств (каких? она ничего, кажется, не испытала тогда, кроме, пожалуй, удовлетворения от того, что кусок прошлого встал на свое место). Каким-то образом Горацио и Поппея Флавии, Альбин и Фелиция Аурелии обошли один из главных римских законов и отредактировали будущих детей по своему усмотрению. Как именно, Тарквиний не знает. Зачем — можно лишь гадать. Но кому какое дело до фантазий тех, кто был молод сорок лет назад. Какие последствия будут у этих фантазий? Вот это стоит выяснить.

Электра почувствовала, что концентрация ускользает, и сосредоточилась. Результаты экспериментов с генетической модификацией могли касаться как непосредственно ее тела, так и положения в обществе. Любой закон подразумевает ответственность за его нарушение, а закон Рима был несомненно нарушен. Нарушили-то родители, но они с Люцием — живое свидетельство преступления. Хуже того — воплощение. Интересно, как повернется дура лекс, если все это всплывет. Как лягут камушки на весах безличных алгоритмов. Как отреагируют сограждане. Спектр возможностей открывался самого неприятного свойства.

Одно утешало: совершенно очевидно, что никаких доказательств у Тарквиния нет и никогда не было. И базовые программы руфа ничего необычного ни в ней, ни в Люце отродясь не находили. Но с благим намерением писать каждый свой чих в облако придется распрощаться.