Римские древности

VII. Сказав это, он побудил подняться Марка Волусция одного из своих коллег по трибунату, и поведать все, что тот знает об этом юноше. Когда воцарилось молчание и все напряженно ждали, Волусций, выждав некоторое время, сказал: 2. «Я более всего хотел бы, сограждане, взыскать с этого человека мою личную обиду, на что дает мне право закон, поскольку я претерпел от него ужасные вещи[1041]. Но я не имел возможности добиться этого как из-за своей бедности и бессилия, так и из-за того, что являюсь одним из плебеев. Теперь, когда мне позволяет сделать это положение свидетеля, я взыскиваю с него в этом моем качестве, поскольку я сейчас не могу быть обвинителем. 3. Послушайте, сколь жестокие и непоправимые беды я выстрадал. Был у меня брат Луций, которого я любил больше всех других людей. Как-то раз обедал он вместе со мной у одного нашего друга и после трапезы с наступлением ночи мы поднялись и отправились домой. Когда мы пересекали Форум, нам повстречался вот этот Цезон, справлявший гулянку вместе с другими дерзкими юношами. Они сначала стали шутить и издеваться над нами так, как это делают пьяные и надменные юноши с бедными и скромными людьми, а когда мы вознегодовали на них, то Луций без обиняков высказался в его адрес. Этот Цезон, сочтя себя оскорбленным тем, что услышал не то, что хотел, подскочил к брату и начал его колотить и пинать ногами и, выказывая всю свою жестокость и наглость, убивает его. 4. А когда я закричал и попытался помочь брату, насколько было в моих силах, тот, оставив его уже лежащим бездыханным, начал избивать меня и прекратил не прежде, чем увидел, что я лежу без движения, потеряв дар речи, решив, очевидно, что я мертв. После этого он удалился, радуясь, словно совершил хорошее дело. Прибывшие затем люди поднимают нас, обагренных кровью, и несут в дом моего брата Луция, как я сказал, его уже мертвого, а меня полумертвого, почти без надежды остаться в живых. 5. Случилось это в консульство Публия Сервилия и Луция Эбуция, когда наш город постиг страшный мор, который коснулся и нас обоих. В то время у меня не было возможности призвать его к ответу, так как оба консула скончались. А когда их преемниками стали Луций Лукреций и Тит Ветурий, война помешала мне призвать его к суду, поскольку оба консула покинули город. 6. Когда же они возвратились из похода, я неоднократно вызывал его на суд, и всякий раз как я подходил к нему — и это знают многие из сограждан, — я получал от него побои. Это то, что претерпел я, о сограждане, и рассказал я вам о том по всей правде».

VIII. После таких слов поднялся крик присутствующих, и у многих возникла жажда тотчас расправиться с виновником. Однако этому воспрепятствовали консулы и большая часть плебейских трибунов, не желавших потакать в городе дурным нравам. Здравая часть народа также не хотела лишать обвиняемых в самых тяжких преступлениях возможности оправдаться. 2. Так вот в тот миг попечение о справедливости сдержало порыв дерзких людей, и судебное разбирательство получило отсрочку. При этом с немалым тщанием обсуждался вопрос, следует ли пока взять обвиняемого под стражу или дать ему поручителей, как о том просил его отец. Собравшийся сенат постановил дать ему свободу до суда с предоставлением денежного поручительства. 3. На следующий день плебейские трибуны, созвав плебеев, осудили юношу, поскольку он на суд не явился, и взыскали с его десяти поручителей установленные деньги. 4. Итак, Цезон, подвергнувшись таким нападкам (причем все обвинения были сфабрикованы плебейскими трибунами, а Волусций, как со временем выяснилось, дал ложное свидетельство), бежал в Тиррению. Отец его, продав большую часть своего имущества, заплатил назначенный поручителям денежный залог. Сохранив за собой небольшой участок земли по ту сторону Тибра, где у него была маленькая хижина, он вел там тяжелую от печали и бедности и исполненную трудов жизнь, занимаясь земледелием с помощью нескольких рабов, не глядя в сторону города, не общаясь с друзьями, не принимая никакого участия в праздниках и прочих радостях. 5. Однако плебейские трибуны сильно обманулись в своих надеждах, поскольку рвение юношества нисколько не умерилось несчастием Цезона, но, напротив, сделалось больше и сильнее. Словом и делом они противились введению плебейского закона, так что плебейские трибуны не смогли ничего добиться, так как весь срок их полномочий ушел на препирательства. На грядущий год плебеи выбрали тех же самых трибунов[1042].