Римские рассказы

Понятно, такого рода происшествие давало ему повод не скупиться на слова, и тут уж было ясно видно, какой это дотошный и нудный человек.

- Да ты бы сначала попробовал расцепить машины! - закричал не лишенный здравого смысла молодой человек из обступившей нас толпы бездельников.

И он был прав - это было пустяковым делом: чтобы расцепить машины, Пеппино достаточно было бы дать задний ход. Но Пеппино понял его слова на свой лад.

- Отцепите мою машину, - принялся он кричать повелительным тоном. Отцепите мою машину... Отцепите ее, коли вы такой прыткий.

Толпа росла и поглядывала на нас недружелюбно. Француженка, ничего не понимая, смотрела на Пеппино и улыбалась.

Пеппино настаивал:

- Синьора, прошу, прошу: ваша фамилия, ваши права, номер машины?

- И сколько лет, и есть ли дети, - выкрикнул чей-то голос из толпы.

- Да ты сначала попробуй отцепить машину, - опять закричал первый голос.

А Пеппино, совершенно обнаглев:

- Я вам уже сказал, отцепите мне ее. Давайте принимайтесь за дело. Вы, верно, механик, коли разбираетесь в этом лучше меня.

Тогда, подойдя ближе, высоченный здоровый парень поднес к самому носу Пеппино кулак и сказал:

- Никакой я не механик... а чемпион по вольной борьбе.

- Тем лучше, вы с вашей силой наверняка сможете отцепить машину.

Дело для Пеппино могло бы принять дурной оборот, не окажись здесь я. Я крикнул:

- А ну ребята, взяли, приподнимем машину... Это же пустячное дело.

Сказано - сделано: мы взялись впятером - машина Пеппино была легонькой - и разом отцепили ее от французской машины. Потом я повернулся к Пеппино и сказал:

- Теперь бери книжку и пиши.

- Что с тобой... ты с ума спятил?

- Говорю тебе, пиши: я - пень, надоедливый и докучный... Пиши, пиши.

Послышался громкий смех и даже свистки. Пеппино с записной книжкой в руке стоял словно потерянный. Я добавил:

- А теперь садись в свою машину и убирайся отсюда.

На этот раз он послушался, сел в машину и поспешно

уехал. Собравшаяся толпа проводила его криками. Француженка тоже уехала. Я перешел улицу и направился в бар пропустить рюмочку аперитива.

Девушка из Чочарии

Когда профессор настаивал, я не раз говорил ему:

- Смотрите, профессор, это ведь простые девушки... Деревенщина... Подумайте, что вы делаете... Лучше вам взять римлянку... Крестьянки из Чочарии - неотесанные и неграмотные.

Последнее обстоятельство особенно нравилось профессору.

- Неграмотная!.. Этого-то мне и надо... По крайней мере, не будет читать комиксы... Неграмотная!

Профессор, старик с острой бородкой и седыми усами, преподавал в лицее. Но главным предметом его занятий были руины. Каждое воскресенье, а также и в другие дни недели он бродил по виа Аппиа, по римскому Форуму, по термам Каракаллы и ворошил развалины древнего Рима. Квартира его была битком набита археологическими и всякими другими книгами и напоминала книжную лавку. Начиная с прихожей, где они были свалены грудой за зеленой занавеской, книги занимали всю квартиру - коридоры, комнаты, кладовки. Не было их только на кухне и в ванной.

Профессор берег свои книги, как зеницу ока, и горе тому, кто к ним прикасался. Невозможно себе представить, чтобы он мог их все прочитать. И все-таки, как говорим мы в Чочарии, он никак не мог набить себе брюхо: когда он не был занят в лицее и не давал уроков на дому или не изучал развалины, то обычно отправлялся к букинистам - порыться в их тележках - и всегда возвращался домой со связкой книг под мышкой. Словом, профессор коллекционировал книги, как мальчишки коллекционируют марки. Почему он так упорно хотел взять себе служанку из моей деревни - это мне было совершенно непонятно. Профессор говорил, что деревенские девушки честнее и что голова у них не забита всякой дурью. Говорил, что его веселят румяные, словно яблочко, щеки крестьянок, что они хорошо готовят. Короче говоря, так как не проходило дня, чтобы профессор не заглянул ко мне в швейцарскую, упорно требуя неграмотную девушку из Чочарии, я написал домой своему куманьку. Он ответил, что у него есть как раз то, что требуется: девушка из Валлекорса, зовут ее Туда и ей нет еще двадцати. Но, писал мне в своем письме кум, у Туды есть один недостаток: она не умеет ни писать, пи читать. Тогда я ему ответил, что это именно то, что надо профессору: неграмотная девушка.

И вот в один прекрасный вечер Туда вместе с моим кумом приехала в Рим, и я пошел на вокзал встретить ее. С первого же взгляда я понял, что Туда настоящая чочарка, из тех, что целый день без устали могут вскапывать землю мотыгой и носить по горным тропинкам на голове корзину весом в полцентнера. У Туды были розовые щеки, которые так нравились профессору, косы вокруг головы, черные, сходящиеся на переносице брови, круглое лицо, а когда она смеялась, во рту у нее сверкали очень ровные, белые зубы - в Чочарии женщины чистят их листьями мальвы. Правда, одета она была не как чочарка, но походка у нее была как у всех наших крестьянок - она ставила на землю всю ступню и не носила туфель на высоких каблуках. У нее были мускулистые икры, которые так хороши, когда вокруг них завязаны шнурки от сандалий.