Римский орел

— Куда, дурачок? — крикнул центурион. — Я пугнул их, не тебя.

Как и ожидалось, неистовый рев его произвел должный эффект: германцы, вместо того чтобы встретить врага на подступах к мосту, повернулись и побежали, даже не попытавшись закрыть за собой створки ворот. Увидев тело товарища, валявшееся во рву, легионеры взвыли и на плечах бегущих ворвались в селение. В глаза Катону бросилось скопище грубых, в основном сложенных из камня домишек.

— Не отставай! — крикнул Макрон через плечо. — И кричи, не молчи!

Центурия завернула за угол и нарвалась на засаду. Дюжина волосатых людей со щитами и охотничьими рогатинами преграждала римлянам путь. По глупости защитники поселения сгрудились в горловине проулка и были сметены чуть ли не раньше, чем Катон вообще их заметил. Те, кого отбросили в стороны, уцелели, остальных затоптали. Легионеры бежали по скользким от крови телам, добивая пытавшихся встать ударами копий. Катон заметил, как Макрон ударил кого-то в лицо краем щита. Германец упал. Рот его исказился, но крика не было слышно. Что с ним сталось дальше, Катон не видел; подпираемый людской массой, он несся вперед, сосредоточившись лишь на том, чтобы не отстать от Макрона, и растеряв весь свой страх. Краем сознания юноша отмечал, что рядом бежит знаменосец, скаля в усмешке зубы и со всей мочи выкрикивая: «Жми, парни! Жми!» «Боги, — подумал он отстраненно, — похоже, они и впрямь получают от этого удовольствие. Вот ведь глупцы!»

Неожиданно его вынесло на ту самую площадь, которая была видна с гребня холма. Завидев ревущих легионеров, селяне кинулись врассыпную.

— Оставьте их! — крикнул Макрон. — Никого не преследовать. За мной! За мной!

Он, не снижая темпа, бросился к самой широкой из улиц, уверенный, что она выведет его, куда нужно. Путь впереди стремительно расчищался под хлопанье спешно закрывающихся дверей. Катон уже явственно видел ворота, вздымавшиеся над гребнями соломенных крыш, и тут в его уши влетело леденящее кровь завывание, настолько дикое и ужасное, что легионеры сбавили шаг.

— Не расслабляться, ублюдки! — заорал Макрон. — Живо вперед! Или нас всех перебьют!

Римляне поднажали и в последнем усилии одновременно с германцами подбежали к воротам. Центурион резко остановился, и Катон налетел на него, выронив от толчка щит.

— Дерьмо! — взорвался Макрон.

— Прошу прощения, командир. Я не…

— Сомкнуть ряды! — скомандовал Макрон, игнорируя его лепет. — Копья к бою!

Подхватив оброненный щит, Катон выпрямился и застыл. В пятидесяти шагах впереди зиял широкий проем, в который с жуткими воплями сплошным потоком вливались безобразные, внушающие ужас германцы. Огромные, волосатые, дурно пахнущие, со звероподобными, искаженными жаждой крови физиономиями.

Макрон оттеснил Катона к штандарту центурии. Знаменосец, мельком взглянув на него, усмехнулся и обнажил меч.

— Первые две шеренги. Копья… бросай!

Дюжина с силой брошенных метательных копий взмыла в воздух и полетела к германцам. Миг — и бегущие впереди варвары попадали наземь, словно бы налетев на туго натянутую веревку, а дикари, напиравшие сзади, повалились на них.

— Следующие две шеренги, копья… бросай! — четко и уверенно приказал Макрон. Смертоносный град превратил первые ряды атакующих в спутанный клубок мертвых и еще шевелящихся тел. Мгновенно оценив ситуацию, центурион взмахнул мечом.

— Вперед, ребята! В контратаку! За мной!

Он сорвался с места и устремился на варваров, прикрываясь щитом и целя коротким мечом в горло ближайшего из врагов. Катон все еще держал в руке копье и перед тем, как влезть в тесную свалку, решил метнуть его как можно дальше, а уж потом взяться и за меч. Правда, выяснилось, что проделать это в бою несколько посложней, чем на тренировках.

Стоило ему отвести правую руку назад, как древко копья отбили в сторону и пробегающий мимо легионер проорал:

— Эй, тупица! Поосторожнее! Ты что, тут поставлен увечить своих?

Побагровев от стыда, Катон торопливо сделал бросок, но от волнения рука его дрогнула, и копье пошло ниже, чем надо бы, задев шлем Макрона. Тот бросил назад гневный взгляд, и Катон нервно сглотнул, однако выискивать виноватого центуриону было некогда, и всю свою ярость он обратил на германцев. Катон выхватил меч и устремился вперед, думая уже не об опасности, а лишь о том, как бы командир не догадался, кто умудрился съездить его по макушке. Впрочем, в сражение он не вступил, ибо дрались лишь те, кто был впереди, остальные бойцы подбадривали их громкими криками. Римляне, более умело, чем варвары, орудующие мечами, шаг за шагом продвигались к воротам, убитых тут же заменяли другие бойцы.