Римский трибун

Два юных пажа открывали новое шествие, ведя под уздцы белого арабского скакуна. В нескольких шагах от них столяр Паоло Буффа в начищенных солдатских латах нес обнаженный меч. Далее следовал сам трибун в белом шелковом плаще. Знаменосец держал над его головой развернутое малиновое знамя свободы. Рядом важно шествовал папский наместник в Риме Раймондо, ставший недавно архиепископом.

На почтительном расстоянии от них держалась многочисленная свита из синдиков, добрых мужей, консулов цехов, капориони и римских грандов. За должностными лицами с песнями и веселыми возгласами двигался простой люд.

Тысячи римлян, выстроившихся вдоль дороги, с гордостью взирали на пышные иностранные посольства, прибывшие в Рим для заключения дружественного союза с их свободной республикой. Над руинами Вечного города, казалось, снова витали призраки былого величия.

Уже темнело, когда шествие достигло собора святого Иоанна Крестителя. Широкую площадь перед бывшей папской резиденцией заполнил народ. Трибун поднялся в лоджию, расписанную фресками знаменитого флорентийца Джотто в юбилейном тысяча трехсотом году. Лоджия, получившая название Юбилейной, украшала северный фасад храма. Отсюда Кола ди Риенцо своим могучим голосом объявил:

— Сограждане-братья! Этой ночью я должен быть посвящен в рыцари святого духа. Завтра вы непременно возвращайтесь сюда и услышите слова, которые будут угодны богу на небе и людям на земле.

Толпа, обсуждая необычную речь трибуна, стала расходиться.

После торжественной церковной службы в соборе начался обряд посвящения.

Прежде всего по установленному церемониалу претенденту полагалось омыться. Кола ди Риенцо распорядился наполнить водой базальтовую купель Латеранского баптистерия. Здание баптистерия-крестильни находилось рядом с собором и считалось в городе святыней. По преданию, папа Сильвестр когда-то крестил в той самой купели императора Константина Великого и излечил его тем от проказы.

Тут, в древней базальтовой купели, которую окружали восемь высоких колонн из темного, поблескивавшего при свечах порфира, Кола совершил предписанное традицией омовение. Потом он облачился в новые белые одежды и в сопровождении факельщиков вышел на площадь. Вико Скотто, всеми уважаемый римлянин из простолюдинов, специально избранный народным собранием, повязал трибуну пояс с мечом и исполнил главный акт ритуала — нанес ему по плечу тяжелый удар мечом плашмя. С этого момента Кола ди Риенцо становился рыцарем.

Два знатных гранда рыцарского звания Никколо Орсини и Никколо дельи Арманни надели вновь посвященному золотые шпоры, сначала, как полагалось, на левую ногу, потом на правую. После того ему были поднесены особые знаки отличия и грамота, удостоверяющая его титул. Присутствовавшие на церемонии послы дружественных государств и представители цехов и районов Рима горячо поздравили трибуна.

Ночь Коле полагалось провести в «бдении», без сна, на страже своего рыцарского оружия. Но в Италии того времени не слишком строго придерживались этой части обряда. Трибун, посмеиваясь над неудобным обычаем, вместо того, чтобы бодрствовать на страже собственных доспехов, велел поставить кровать в баптистерии, рядом с базальтовой купелью Константина Великого, и спокойно проспал там до утра.

* * *

Первого августа, в день праздника святого апостола Петра тысячи горожан заполнили Латеранскую площадь. В соборе Иоанна Крестителя шла торжественная утренняя месса. Кола ди Риенцо в блестящих рыцарских доспехах, в пурпурном плаще стоял окруженный друзьями, послами и римскими грандами. Узнав, что народ собрался перед храмом, трибун не дослушал церковную службу и вышел в Юбилейную лоджию.

Толпа встретила Колу рукоплесканиями. Подняв руку и подождав, когда приветственные крики утихнут, он громко сказал.

— Римляне! Мы должны вернуть себе все права, отнятые у нас синьорами. Только народ может принимать и отменять законы в священной Римской империи!

Напомнив о былых привилегиях свободных граждан Рима, трибун объявил:

— Мы вызываем сюда обоих претендентов на императорский престол — Карла Богемского и Людвига Баварского! Мы вызываем также германских курфюрстов и требуем от них объяснения, кто предоставил им право избирать от нашего имени римского императора.

Краткая речь трибуна как гром среди ясного неба поразила римлян. Несколько секунд на площади царило молчание.

Смысл сказанного не сразу достиг сознания. Но вот раздались отдельные возгласы:

— Правильно! Вернем себе все права!

— Да здравствует римский народ!

Толпа загудела, шумно выражая одобрение. Кола быстро обвел взглядом собравшихся внизу, развернул большой свиток и принялся торжественно читать новый декрет.