Римское дело комиссара Сартори

Они вошли во дворец из серого камня. Молодой священник, вышед­ший навстречу, провел их по бесконечной серии коридоров, где все пре­латы, которых они встречали, разговаривали тихими голосами.

Монсеньор Соларис принял их с достоинством и сердечностью. В сутане, окруженный старинными картинами и позолоченной мебелью, он казался олицетворением суровости по отношению к тому миру, в кото­ром находился.

Отпустив знаком молодого священника, Соларис спросил:

— Что нового, комиссар?

— Мне необходимо обменяться с вами кое-какими соображениями, монсеньор, — ответил полицейский, который, как и Корона, устроился на жестком позолоченном стуле перед огромным письменным столом. — Но я бы хотел, чтобы в нашей беседе не было никаких недомолвок.

Легкий румянец проявился на скулах священника. Он не сумел пода­вить протестующее движение и опустил взгляд на статуэтку святого Игнацио, служившую ему пресс-папье.

— Согласен, — пробормотал он. — Говорите откровенно.

— Монсеньор, ваша племянница Марина дала вам знать о себе после последней нашей встречи?

Сартори и Корона могли видеть усилие на лице священника, колеблю­щегося между правдой и ложью.

— Да, — признался он, наконец.

— Лично.

— Нет, по телефону.

— Вы не могли бы рассказать подробней?

— Это необходимо, комиссар? Моя племянница не нарушила закон, она еще ребенок и.

— Монсеньор, — нетерпеливо прервал его Сартори. — Настал момент выложить карты на стол, как говорится. И сделав это, вы вынуждены буде­те обратиться лицом к реальности, о которой даже не имеете представ­ления.

— О чем это вы?

— Дайте мне закончить, тогда поймете, — продолжил Сартори, решив идти прямо к цели. — Ваша племянница нарушила закон, и с ней нарушил закон ваш брат.

— Не могу поверить, что.

— Монсеньор, где она сейчас? Ватикан существует в этом мире и не может быть, чтобы вы не разбирались в женщинах вообще, а в своей пле­мяннице в частности. Марина ждала ребенка, и синьор Томмазо заставил ее сделать аборт, прибегнув к помощи грязной акушерки в отставке и услуж­ливого врача.

Священник вскочил на ноги и уставился вытаращенными глазами на полицейского. На мгновение Сартори испугался, что Соларис впадет в прострацию. Но тот медленно опустился на стул и внезапно охрипшим голосом проговорил:

— Расскажите мне все, комиссар.

— Операция проводилась в Анцио, в вашем доме, пока вы были в поездке по Индии, — начал Сартори. — Ваша племянница едва осталась жива. Ее немедленно доставили в клинику, и только благодаря этому опас­ность миновала. Но спустя три дня девушка сбежала, и следы ее потеря­лись. Почему она сбежала, остается тайной. По всей видимости, Марина прячется в Риме. Полиция и Интерпол ищут ее в Италии и за границей, но безуспешно. Видите ли, я настаиваю на поисках не для того, чтобы аресто­вать ее, а чтобы спасти от опасности. У меня есть основания думать, что тот, кто убил Катерину Машинелли, может хотеть смерти и вашей племян­ницы.

— И кто же этот человек, оказавший услугу Марине?

— Мы не знаем. Об этом нам расскажет ваша племянница, когда най­дем ее. На данный момент это не очень важно. Сейчас важно то, что вы не пытаетесь развеять мои сомнения, которые сами же зародили во мне. Вы сказали, что Марина связалась с вами по телефону. Когда?

— Несколько дней назад. Не помню точно, — произнес священник, снова взяв себя в руки. — Может быть, пять, шесть дней. Она заставила меня поклясться не говорить отцу про этот телефонный звонок, и я согла­сился подыграть ей. Марина сказала также, в ответ на мою просьбу, что не подвергается никакой опасности и работает — она сказала именно «рабо­тает» — на честное имя семьи.

— Что она хотела?

— Деньги. Я послал ей деньги. Отправил пакет «до востребования», потому что она не хотела раскрывать, где находится. По тону ее голоса мне показалось, что Марина изменилась: стала более взрослой, более реши­тельной.

— Вы охарактеризовали мне вашу племянницу как девушку непосто­янную, поверхностную, без чувства морали. Или вы плохо знаете свою племянницу, или хотите пустить меня по ложному следу.

— Комиссар, знаю, может быть, я и допустил излишества. Вы меня неправильно поняли. Я вам говорил, что часто уезжаю и редко вижу Мари­ну, хотя очень привязан к ней. Как у нее дела, что она делает, приходится выслушивать в основном от ее отца, который с тех пор, как снова женился, не очень ласков со своей дочерью.

— Из-за плохих отношений между Мариной и его второй женой?

— Вот именно. Но Марина до недавнего времени — всего лишь несколько месяцев назад — была хорошей дочкой, ласковой, вежливой и преданной. Я помню, когда она опаздывала и не могла вернуться домой вовремя, звонила мне, где бы я ни находился. Однажды она отыскала меня в Токио, чтобы попросить привезти ей кимоно. Потом девушка измени­лась. Что вы хотите, жизнь — это странная и таинственная штука. Такой ее делают люди.

— Монсеньор, вы не имеете представления, где может скрываться ваша племянница?