-Рин- (СИ)

Обито любил её всегда бережно. Как бы желание ни туманило сознание и страсть ни накрывала с головой, он сдерживал себя, чтобы ни в коем случае ей не навредить — случайно не сжать чуть сильнее, случайно не войти слишком рано, — хотя очень хотелось выплеснуть без тормозов весь огненный ураган чувств, не находивший выхода на протяжение почти двадцати лет. Он укладывал её потом, удовлетворённую, убаюканную, подтыкал одеяло, целовал в макушку. А позже доделывал всё рукой, если сам не успевал. Впереди была вся ночь, чтобы наглядеться на неё — ещё на день вперёд — с каким-то истовым удовольствием охраняя её сон.

Пару раз он её едва не разбудил — так тихо она спала, так была похожа на мёртвую Рин из его прошлых видений. Обито кусал руку до крови, сходя с ума от страха, что она здесь, в его постели — лишь плод его больного воображения, а на самом деле он сейчас очнётся один где-нибудь в стылой пещере на краю света. Но несмотря на панику, граничащую с безумием, он так и не разрешил себе попытаться её разбудить, чтобы успокоиться, чтобы убедиться. Уверял себя, что это будет слишком эгоистично, если она всё же настоящая. И не мог признаться, что просто до обморока боится, что она так и не откроет глаза, — если нет.

Иногда днём не спалось — тогда чаще всего он линял из деревни куда-нибудь, где нет людей. Обито никогда не чувствовал пресловутого единения с природой. Любые пейзажи казались ему гулкими и безжизненными. Они не вдохновляли, а просто позволяли сменить обстановку и отдохнуть. Когда гармония наконец-то удостаивала чести посетить его неспокойную голову, он телепортировался в какую-нибудь деревню и под хенге сливался с толпой. Развлекался: играл разные роли, изучал реакции людей, мня себя эдаким бродячим мудрецом. Собственная деревня в этом плане надоела очень быстро. Всё здесь было какое-то… Чересчур, что ли. Чересчур правильное. Чересчур гордое. Чересчур доброе.

Иногда Какаши обращался к нему за советом, касающимся управления деревней, поскольку ценил его большой опыт в стратегии и руководстве. Впрочем, это Обито поначалу так думал — что из-за опыта. Со временем понял — скорее просто для компании. Кто знает, кто из них обоих больше нуждался в этой компании. Теперь Рин жива, но окончательно на свои места всё между ними с Какаши так и не встало. Может быть, тот думал, что Обито до сих пор не может его простить, и поэтому Какаши совестно было сильно лезть к нему в душу, а может, Обито действительно так и не простил. Между ними была невидимая преграда, которая мешала сблизиться. Они оба по очереди наталкивались на неё лбом, потирали ушибленное место, отворачивались и расходились каждый по своим делам.

Однажды Рин пришла домой раньше обычного и разбудила его резким толчком в плечо.

С шиноби так шутить не стоит, поэтому она уткнулась сразу в его мангёкё и — едва не оказалась с заломленной за спину рукой. Ещё не до конца проснувшийся и несколько ошеломлённый Обито принялся извиняться. Однако глаза Рин по интенсивности излучения ярости сейчас ничуть не уступали его шарингану в бою.

— Я думала, ты поклялся мне не лгать!

— Верно. Рин, что случилось?

_____________

========== Фрагмент II. ==========

— Девятихвостый… Минато-сенсей, Кушина-сан… Вся та трагедия… Твоих рук дело?

Вот оно. Началось. Он знал, что когда-то это случится.

Сон мгновенно выдуло из головы. Рин стала стремительно уменьшаться в размерах и отдаляться, будто бы страшные слова уже были произнесены.

Обито тряхнул головой и взял себя в руки. Ещё не поздно, сейчас он ещё успеет что-то изменить.

— Рин, во-первых, это всё ещё я, — под воздействием внезапно пришедшей в голову мысли он приспустил одеяло на груди, открывая взгляду длинную, уже светлую и едва видимую царапину наискосок от шеи до плеча. «Смотри, это твоя вчерашняя, ты меня любила, вспомни это, не руби с плеча». — Во-вторых, я обещаю быть честным. Только выслушай.

— О боже… И Учиха? И про них тоже правда?

Всё оказалось хуже, чем он думал. Обито даже не мог сказать, чего сейчас во взгляде Рин было больше — страха или боли. Это заставляло его внутренне извиваться ужом на сковородке, и каждым новым вопросом она словно разрубала его по частям — вот корчится отдельно хвост, вот ещё кусочек…

Он изо всех сил старался сохранить во взгляде твёрдость. Сейчас нельзя показывать себя слабым, ненадёжным, Рин и так в нём сомневается. Нельзя показывать, что ему за это стыдно.

От неё едва уловимо пахло лекарствами и какой-то травой. А иногда от неё ещё пахло унынием, а иногда — радостью. В зависимости от того, выжил, вылечился ли пациент.

Он не допустит того, чтобы Рин ушла. А она, конечно, уйдёт, если увидит в нём недотёпу, что не в ладах с головой и что не может сейчас толком объяснить и половины своих поступков. Никому не нужен такой мужчина. Нужен — сильный и уравновешенный. И Обито будет таким.

Кажется… слушает. Не уходит.