Ринг за колючей проволокой

Над Бухенвальдом показалась эскадрилья боевых машин.

Рев сирены, выстрелы зениток, гул бомбардировщиков вселяли в душу узников не страх, а надежду, радости, восторг. Первая воздушная тревога! Бейте, незнакомые друзья! Жгите проклятый лагерь! Уничтожайте военные заводы!

Над Бухенвальдом, случалось, и прежде пролетали соединения английских и американских бомбардировщиков. Узники глядели на них, закинув головы, и гадали: какой город идут бомбить?

И сегодня самолеты с ревом устремились на Бухенвальд. Вот ведущий заходит в пике. От серебристых крыльев самолета отрываются черные точки. Они летят, оставляя за собой белый хвост дыма.

В поселке эсэсовцев раздался оглушительный взрыв. За ним второй, третий… Там, где находился подземный завод, в воздух поднялись фонтаны земли и дыма. Вверх взлетели железобетонные глыбы, деревья, кирпичи.

Андрей потянул француза на крышу блока.

— Скорей, скорей!

Забывая об опасности, Бурзенко ликовал. Он снял свой колпак и размахивает им.

— Давай! Еще! Сыпь!

Поль, впервые попавший под бомбежку, побледнев и широко раскрыв глаза, смотрел на земляные фонтаны взрывов, пылающие стены.

Вдруг он вытянул руку, показывая на горящую эсэсовскую казарму:

— Новак! Чех Новак!

Из пылающего здания неслись крики недобитых эсэсовцев. И в это здание, охваченное пламенем, бросился человек. Андрей заметил, что одет он в синюю униформу, какую носили заключенные, работавшие в канцелярии. Закрывая лицо рукой, Новак бросился внутрь горящего здания.

— Шкура! — выругался Андрей. — Нашел, кого спасать… Выслужиться хочет, гадина!

Через несколько минут Новак выскочил из казармы. Он тащил какой-то тяжелый ящик. Чех остановился, передохнул. Потом рывком поднял ящик на плечо и, сгибаясь под тяжестью, побежал.

У Андрея невольно вырвалось радостное восклицание. В таких плоских ящиках обычно хранят патроны или гранаты. Так вот зачем Новак, рискуя жизнью, бросился в охваченную пламенем казарму! Молодчина!

Вокруг смельчака свистели пули. Он попал под двойной обстрел. Самолеты на бреющем полете поливали свинцом эсэсовские казармы, и в то же время по герою открыли стрельбу нацисты, засевшие на сторожевых вышках. До спасительного поворота, до канцелярии оставались считанные метры. Еще немного, и чех окажется в безопасности. Несколько заключенных, пренебрегая обстрелом, спешили ему навстречу.

Но донести ящик, добежать до укрытия Новаку не удалось. Рядом с ним разорвалась авиабомба. Бурзенко увидал, как на плечах храбреца вспыхнуло ярко-оранжевое пламя. Раздался оглушительный взрыв.

Так геройски погиб чешский патриот, член подпольной организации Новак.

Самолеты улетели. В Бухенвальде воцарилась напряженная тишина. Над военным заводом стоит столб черного дыма: пылают оружейные цехи, склад горючего. Дым окутал и эсэсовский городок. Одна казарма разрушена, другая горит. Пострадали отдельные виллы. Из укрытий и убежищ, озираясь, вылазят эсэсовцы. Перепачканные глиной, злые, напуганные.

В эсэсовском городке, куда Андрей попал с командой для расчистки завалов, пожарники из числа заключенных неторопливо поливали горящую казарму из шлангов. Слева от центральной аллеи тлела огромная гора старых деревянных башмаков. Черный дым застилал дорогу, ел глаза.

— Сюда, пожалуйста! Сюда, пожалуйста, — навстречу команде спешил растрепанный и растерянный Ле-Клайре.

Андрей сразу узнал мордастого начальника гестапо. Того самого, который его допрашивал, и усмехнулся: что, гадюка, не нравится!

— Сюда, пожалуйста! — у Ле-Клайре дрожат руки. — Пожалуйста, что-нибудь… хоть фотографии.

У гестаповца погибла вся семья: жена, двое детей.

Узники не спеша стали разбирать груду кирпича — все, что осталось от дома одного из главных палачей Бухенвальда.

— Андрей, ну-ка, попробуй вареньица, — Григорий Екимов протягивает ему открытую помятую железную банку. Губы Григория в липкой сладости. Ел без ложки.

Бурзенко отхлебывает прямо из банки. И немцы умеют варить хорошее вишневое варенье!

А другая группа заключенных у казармы грузит на автомашину трупы погибших эсэсовцев. Грузят с удовольствием: убитых много. Комендант велел трупы отвозить в крематорий. Сейчас не до почестей.

Андрей вернулся в лагерь поздно, к вечерней проверке. Он выложил на стол найденные продукты: банку сгущенного молока, несколько кусочков грязного сахара, пачку сигарет.

— Закуривай, ребята!

Пачку сразу же опустошили.

У других участников спасательных работ «улов» оказался богаче: кусок соленого свиного сала, часть окорока, полголовки сыра, мятая пачка галет. Староста блока Альфред Бунцоль разделил продукты на равные части и раскланялся.

— Прошу к столу!

Алексей Мищенко, отправляя свою порцию сала в рот, блаженно улыбается.

— За упокой души паразитов… Дай боже — завтра тоже!

Узники в отличном настроении. Бомбардировка Бухенвальда принесла им радость. Теперь каждый из них почувствовал близость свободы, близость избавления. То, что годами казалось несбыточной мечтою, превращалось в реальную возможность. И это наполняло души пленников солнечным светом. Люди снова почувствовали себя людьми!