Ринго Старр

Морин никогда не сомневалась в его гетеросексуальности, но временами ее почти фанатичная преданность оборачивалась против нее. Находясь в том возрасте, когда поп–звезда должен оставаться холостым, чтобы быть «доступным» поклонницам, Ринго получал указания «делать вид, что я не знаю Морин и что у меня нет любимой девушки. Представляете, каково ей было узнавать из газет, что я не знаю никого по имени Морин Кокс?». Эти ревнивые ливерпульские фанатки уже однажды заставили ее, «официальную» девушку Ринго, бросить работу в парикмахерской, не говоря уже о клиентах, которые бросали на нее не самые дружелюбные взгляды и даже пригрозили расправиться с ней, если она не отстанет от Ринго. Однажды, когда Морин сидела в машине недалеко от концертного зала в Уэст–Дерби и ждала Ринго после концерта, одна из девиц просунула в окно руку с длинными лакированными ногтями и, разразившись ругательствами, вцепилась ей в лицо. К счастью, Мо успела поднять стекло.

Несмотря на подобные инциденты, Морин все еще не спешила переезжать в Лондон, представляя, что подумают ее родители о своей дочери, которая живет во грехе. Если же родители начинали доставать ее расспросами о Ринго, она отвечала, что они — просто «хорошие друзья». Для разнообразия Мо могла сказать, что работает «личным секретарем» Ринго, так как основным занятием Мо, когда она не видела Ричи, было разбирать тонны корреспонденции на Эдмирал–гроув, с которой Элси уже не справлялась; кроме обычных писем, Старру могли прислать его портрет в полный рост или (как–то он сказал, что ему нравится научная фантастика) бандероль, полную книг. Придя с работы, Хэрри отвечал на письма, и два раза в неделю Фреда Келли из северного отдела фэн–клуба «The Beatles» отвозила их на почту, проставить штампы. На Эдмирал–гроув часто звонили поклонники, по одному или группами; как–то раз к дому подошла толпа из двухсот человек. Удостоверившись, что Ринго действительно нет внутри, орава исчезла в мгновение ока, оставив на крыльце изумленного Хэрри.

«В первое время, когда к нам только пришла слава, мамочка была в постоянной тревоге, — вспоминает ее сын. — Всегда находились люди, которые сообщали ей, что меня якобы убили или я попал в автокатастрофу. На нее очень сильно действовали слухи и вся эта ложь о нас в прессе».

И все же, несмотря на постоянное присутствие назойливых журналистов и поклонников, Грейвзы утверждали, что «здесь, на Эдмирал–гроув, они живут полноценной, счастливой жизнью», особенно когда у Ричи появилась возможность проявлять сыновнюю любовь, обеспечивая их более существенными материальными удобствами, нежели кинокамера, которую Ричи однажды подарил Хэрри; отчим «…с таким удовольствием занимался ею, а потом протирал и убирал ее в чехол. Я? Да я свою всегда бросаю где попало». Родители остальных битлов переселились в более приличные дома, но за годы совместной жизни Хэрри и Элси привыкли не слишком полагаться на успех Ричи. В общем, никто из их семьи не отрицал того, что не так уж и плохо состоять в родстве с битлом. «The Escorts», где на барабанах играл двоюродный брат Ринго Джон Фостер, стояли на одну ступеньку выше, чем их дерущиеся соперники, завидовавшие группе, которая постоянно играла в Blue Angel, заполучила контракт с Fontana Records в Ланкашире и заняла первое место на чеширском конкурсе бит–групп.

Обуреваемый тревожными мыслями о том, что будет с ним и с Морин, Ринго трясся от страха перед выступлением на Sunday Night At The London Palladium, самом престижном шоу британской поп–музыки, где «The Beatles» значились как хэдлайнеры. У него страшно болело ухо, и вместо того, чтобы побыть в покое, Ринго надел свое мешковатое пальто, солнечные очки и, надвинув на глаза фетровую шляпу, со всех ног помчался в ближайшую больницу, в надежде хоть как–то облегчить свои страдания. В тот вечер, сидя на возвышении за своей установкой, Ринго так яростно сжимал палочки, что у него побелели костяшки пальцев, а «I Wanna Be Your Man» он проорал нечеловеческим голосом, в котором звучала острая боль.