Ринго Старр

Вполне естественно, что наиболее желанными (и наименее скучными) из тех знаменитостей, которые хотели пообщаться с «The Beatles», были те, кто имел хоть какое–то отношение к их мерсисайдской юности. Среди них — Карл Перкинс, который присутствовал на записи «Matchbox» в исполнении Ринго, и киноактеры из их любимых фильмов, игравшие «крутых парней» вроде Берта Ланкастера; Пол, Джордж и Ринго как–то раз были в его голливудском доме, где смотрели новый фильм Питера Селлерса «Pink Panther» («Розовая пантера»). До того как они пришли, гостеприимный Ланкастер пообещал Ринго, что вышлет ему несколько ковбойских шестизарядных револьверов, если Старру удастся упросить Эпштейна добыть лицензию на ввоз оружия. Впоследствии Элвис Пресли подарил Ринго кобуру для этих пистолетов.

Брайану удалось убедить ребят, что невежливо поворачиваться спиной ко всему американскому бомонду, который собрался специально, чтобы поприветствовать их. Можно было увидеть, как За За Габор, Ширли Темпл и Тьюздэй Уэлд накладывали горы салата на маленькие бумажные тарелочки или как на лестнице Кассиус Клей устроил шуточный спарринг с Ринго Старром. Смотрите–ка, ну ни дать ни взять Гроучо Маркс! Ну, вон тот молодой человек, который никого не узнает, — моя дочь носит в ранце его фотографию. Интересно, что Старра поразили «эти зачастую отвратительные «одноразовые» персонажи — вроде тех людей, которые записали один хит и уже возомнили, что создали шедевр, поставивший весь шоу–бизнес с ног на голову. Копнешь поглубже — и понимаешь, что они абсолютно бездарны, просто однажды им улыбнулась удача».

Ну что же, таково мнение Старра; однако что же окружало его самого? Просыпаясь каждое утро в припадке клаустрофобии, Старр потягивался, зевал и почти ждал, что вот–вот раздадутся продолжительные аплодисменты — до того навязчивым стало обожание со стороны окружающего мира. А где же был мир? «Быть в Нью–Йорке — огромный кайф!» — орал Ринго бушующему морю фанатов за кордонами, которые еле–еле сдерживали полицейские, пока «The Beatles» сопровождали от поезда до лимузина на Grand Central Station в Вашингтоне. «Говорят, где–то здесь у вас есть мост? — фыркал Ринго в Сиднее. — Никто мне ни о чем не рассказывает. Меня просто вытряхивают из постели и тащат смотреть на реки и прочую лабуду». Есть фотографии, на которых запечатлен Ринго, играющий на всех континентах, но, подобно насекомому — жуку, например, — он мог видеть только свое ближайшее окружение. Он догадывался о том, что группа находится в Канаде, только увидев полицейских, которые патрулировали территорию вокруг осажденного отеля. Все богатство и красота Земли лежали где–то далеко, за океаном лиц и фотовспышек; единственное, что он мог видеть из всего этого, — ну, скажем, рассвет в Индианаполисе, когда любезный патрульный прокатил его до завтрака по еще пустому утреннему шоссе.

К менее приятным воспоминаниям Старр относил случай, когда кто–то пытался сорвать с его шеи медальон св. Кристофера — подарок тетушки на совершеннолетие, — когда он прорывался сквозь толпу нью–йоркских поклонников. Однажды кто–то позвонил и пригрозил убить Ринго; Старр настолько перепугался, что во время шоу на стадионе в Монреале за возвышением, на котором стояла его установка, прятался детектив (например, для того, чтобы поймать пулю), поскольку Старр теперь «играл по–мелкому», как Пит Бест, подняв тарелки на манер Бадди Рича. Никто даже не обратил внимание на то, что эти изменения ухудшали звучание группы, да разве кто–нибудь слушал вообще!

«К 1965 году мы стали отвратительными музыкантами, — жаловался Ринго, — мы не получали от такой игры никакого кайфа».

Очевидно, для того чтобы добавить немного чертовщины, передняя линия играла диссонирующие аккорды, в то время как Старр как попало бухал по бас–барабану на слабую долю.