Ринго Старр

По чьей–то злой иронии гастрольные поездки все еще забавляли музыкантов, однако кое–кто с содроганием смотрел на ладони Старра, застегивающие спасательный жилет, на которых появлялись все новые и новые мозоли. Он исследовал поверхность Атлантического океана на предмет наличия акул, в то время как старенький обшарпанный самолетик с «The Beatles» на борту подпрыгивал на воздушных ямах. В конце концов, отставка — не такая уж плохая штука, размышлял Ринго, погружаясь в тяжелый сон.

7. «Я думал и не мог себе представить, чем все это закончится»

11 февраля 1965 года, после того как он просил у мистера Кокса руки его дочери, Ринго и восемнадцатилетняя Морин сочетались законным браком. Чтобы сбить с толку поклонников, грозивших сорвать все мероприятие, было решено провести церемонию посреди недели в восемь утра, сразу после открытия Caxton Hall, в котором располагался загс, ближайший к Монтегю–сквер. Джордж отважился приехать на велосипеде; он выглядел удивительно бодрым, несмотря на то что они с Джоном не спали всю ночь, работая над двумя песнями, которые группа планировала включить в саундтрек к своему следующему фильму, «Help!» («На помощь!»). Харрисон и отчим жениха взяли на себя обязанности свидетелей, однако ни Пол, ни Джон понятия не имели о предстоящей свадьбе, до тех пор пока Брайан не позвонил им накануне вечером.

«Первая мысль, которая пришла мне в голову, — подло было с его стороны устраивать все втихаря, — вспоминал Леннон. — Хотя, если бы Ринго официально объявил о своем бракосочетании, сюда бы слетелось пол–Америки».

Вернувшись из Туниса, где он проводил отпуск, Пол привез молодой чете изысканный подарок — серебряное яблоко.

Брайан устроил им роскошный обед. «Слегка шокированный» известием о намерениях Ринго, Эпштейн позаботился о молодоженах: в честь свадьбы закатил шикарный банкет в своем городском доме в Белгревии, и именно Брайан организовал Ринго и Морин медовый месяц на побережье в Сассексе, в доме адвоката «The Beatles» Дэвида Джейкобса. К концу недели молодые вернулись на Монтегю–сквер: побыть наедине в Хоув им удалось всего лишь три часа, после чего их дом стала осаждать болтливая масса «доброжелателей» и девиц, которые лезли в окна и в двери. Последних удалось усмирить после небольшой пресс–конференции на задней веранде, которую Ринго, показав хороший вкус, провел в подобающих случаю рубашке в горошек и галстуке, а Морин показала поклонникам свое широкое обручальное кольцо довольно оригинальной формы и рассказала, что при крещении ей дали имя Мэри.

Журналистов больше всего волновал вопрос, отразится ли бракосочетание Ринго на популярности группы в целом и Старра в частности. Леннон, например, утверждал, что «в таком случае фэны могут перейти «на сторону» другого битла — по крайней мере, так произошло, когда был «разоблачен» мой тайный брак с Синтией». Следующей была очередь Джорджа, однако, хотя Патти и работала ассистентом в салоне красоты, она с детства привыкла ни в чем себе не отказывать — она не была бедной–честной–девушкой–из–провинции, как Мо или, как мне кажется, Синтия Леннон. Как и Джейн Эшер, Патти, встречаясь с битлом, вовсе и не думала бросать собственную карьеру и заработок, а потому к ней не относились так же подчеркнуто доброжелательно, как к остальным женам «The Beatles», и не посвящали ей песни вроде «Treat Him Tender, Maureen» («Обращайся с ним ласково, Морин») группы «The Chidettes».

Эту просьбу новоиспеченная миссис Старки приняла близко к сердцу; она все еще отвечала на письма фанатов и проявляла терпение, когда уставший от постоянных развлечений в другом временном поясе Ричи бросал свои пожитки в прихожей и топал прямо в спальню, чтобы вздремнуть часок–другой, бросив грязную одежду прямо на ковер. Пускай она и не была Фанни Крэддок, Мо всегда готовила отличный ужин — тушеное мясо с овощами по–ланкаширски или ростбиф и йоркширский пудинг — как бы поздно он ни возвращался после сессий звукозаписи с Эбби–роуд (которые частенько переваливали за полночь), хотя и никогда «не соглашалась» приносить ужин в постель. Даже живя в самом сердце эмансипированного Свингующего Лондона, Мо оставалась все той же северной женщиной, а Ринго — северным мужчиной.