Rise (СИ)

— Хозяин Драко звал? — спросил он, появившись с тихим хлопком.

— Иди куда хочешь, делай, что хочешь, но достань мне обезболивающее зелье, — мрачно проговорил я, чуть охрипшим голосом.

— Но сейчас ночь… — слабо пропищал эльф, услышав, что я, мягко говоря, не в настроении.

— Я сказал — иди! И быстро! — рявкнул я, и Тинки поджал уши и закрыл глаза своими маленькими ручками. Я глубоко задышал, пытаясь успокоиться. — Пожалуйста, — добавил я тихо и почти жалобно.

Эльф шмыгнул носом.

— Хорошо, хозяин, Тинки все сделает. Только подождите немного.

— Возвращайся как можно скорее, — попросил я, он кивнул и исчез.

Прошло долгих полчаса, пока эльф вернулся обратно с десятком флаконов, заполненных вязкой прозрачной жидкостью. Я с трудом дождался, пока он, тяжело дыша, подошел ко мне и протянул один из флаконов. Я выхватил его, открыл дрожащими руками, залпом выпил противное на вкус зелье и осторожно опустил голову обратно на подушку, прикрыв глаза.

— Молодой хозяин, нужно ли вам еще что-то от Тинки? — напомнил про свое присутствие эльф.

— Нет, — сказал я, нехотя открыв глаза. — Иди спать. Я позову, если что-то понадобится. И не вздумай хоть словом обмолвится хозяйке о том, что я тебя о чем-то просил.

— Хорошо, хозяин Драко. Спокойной ночи, — Тинки поклонился с таким несчастным видом, что мне стало стыдно за свою резкость.

Когда эльф ушел, я снова остался наедине с болью и бессильной злостью. Одно радовало — зелье начинало действовать, и с каждой минутой я чувствовал, как постепенно все больше расслабляюсь. Через полчаса я уже мог думать о чем-то другом, кроме ощущений в теле. Я перебирал в памяти события прошедшего дня и пытался припомнить каждую малейшую деталь нашего разговора с Грейнджер у ворот Малфой-мэнора. Казалось, я сказал что-то лишнее или не сказал что-то важное, только никак не получалось понять, что именно…

Мы стояли на том же самом месте недалеко от поместья, сумерки неумолимо сгущались, холодный ветер хлестал в лицо. Казалось, говорить было уже не о чем, но я эгоистично тянул время, даже зная, что она уже очень замерзла, впрочем, мне тоже не было тепло. Но разве не лучше греться ощущением присутствия и теплом, идущим от наших взглядов, а не благодаря огню в камине пустого дома?

— Ну что ж, мне уже пора, — произнесла Грейнджер каким-то извиняющимся тоном.

Она посмотрела мне в глаза, и я не мог подобрать слов, так меня заворожила глубина ее взгляда. Я протянул руку, она заметила это мое движение, сделала шаг навстречу и сжала пальчиками мою ладонь.

— Все в порядке? — удивленно спросила она.

— У меня такое чувство, что я должен что-то еще тебе сказать, иначе упущу нечто очень важное.

— Хорошо, я жду.

— Спасибо тебе за все, — сказал я. Нет. Это не то.

Она улыбнулась.

— Ты уже говорил это сегодня.

— Ты красива, — снова попробовал я. Но нет, это тоже не то.

Послышался тихий смешок.

— Да, особенно с красным, распухшим от холода носом. Не льсти мне.

Я помотал головой и окинул ее фигуру взглядом. Вот оно! Я хотел видеть ее перед собой постоянно, хотел, чтобы этот рождественский вечер она разделила со мной. “Не уходи”, — вот что я хотел попросить. Я был готов всю ночь просидеть здесь на морозе, лишь бы она была рядом, только не так, как сейчас, а чуть ближе, как тогда, когда она обнимала меня, узнав, что зелье подействовало.

Я потянул ее руку на себя. Она наклонилась, приблизившись к моему лицу.

— Гермиона, обними меня, — попросил я шепотом.

Она чуть наклонила голову и посмотрела на меня сквозь прищуренные веки.

— В чем подвох? — спросила она недоверчиво.

А я не нашел ответа и, повинуясь импульсу, подался вперед и поцеловал ее мягкие губы.

Время остановилось.

Я открыл глаза и увидел перед собой такой привычный потолок своей комнаты. Мне все приснилось, но казалось, я чувствовал ее касания и сейчас. Раньше сны были другими. Гермиона снилась мне довольно часто, но в этих снах она говорила со мной, улыбалась или просто держала за руку, в них она была мне другом. Сегодняшний сон отличался от предыдущих. Я закрыл лицо руками. Пора было признавать, я все-таки влюбился в нее, хоть и не хотел в это верить все время.

Я потер глаза. Глупо. С моей стороны было бы крайне глупо на что-то надеяться. Я не мог ей дать ничего. Да и кто сказал, что ей что-то нужно от меня?

Думать о ней в таком ключе было труднее, чем обычно. Голова снова начинала напоминать о себе тупой болью в висках.

За окном уже светало. Я решил выпить еще одну порцию обезболивающего и лечь спать дальше, надеясь, что, когда я проснусь, мне станет легче.

*

Увы, утро не принесло особого облегчения. Боль ощущалась немногим меньше, чем когда я засыпал. Но я старался не падать духом. Выпив еще один флакон обезболивающего — я с тяжким вздохом взглянул на прикроватную тумбочку, на которой были расставлены флаконы с зельем, за двенадцать часов я принял три флакона, так недолго и разориться, если и дальше так пойдет, — я спустился вниз, чтобы позавтракать вместе с мамой.