Ришелье

В марте 1628 года Людовик XIII издал указ о создании десяти финансово-податных округов в провинции Дофине, в каждом из которые было по двадцать семь чиновников. Он объявил, что хочет обеспечить равномерное распределение налогов и что налоги не будут взиматься без его согласия. Однако эта акция была проведена, несомненно, для того, чтобы увеличить поступление денег для правительства путем создания новых должностей, которые можно было купить. Новая система стоила провинции Дофине, вероятно, больше, чем существовавшая до сих пор система; провинция воспротивилась реформе, но была побеждена. Ей были навязаны сборщики налогов (elus), и ее штаты перестали действовать. В Бургундии подобная реформа короля встретила более сильное сопротивление. В феврале 1630 года в Дижоне произошли сильные волнения. Король пригрозил лишить город привилегий и разрушить его стены. Канцлер убедил городские власти в необходимости проявить покорность: «Подданные не должны обсуждать мотивы приказа… Если они подчиняются только тогда, когда сочтут это нужным, то это уже не подчинение. В основе общественного спокойствия и порядка лежит почтительность, которую должны внушать высшие власти». Хотя Дижон покорился, он все-таки потерял свои привилегии, как и вся провинция. В Провансе также было применено насилие, когда король учредил десять финансово-податных округов с общим числом чиновников 350 человек. У представителя короля, Дре д’Обре, посланного в Экс для наблюдения за утверждением указа местным парламентом, сожгли его карету, а самому ему пришлось бежать через крышу дома. Королевский указ был осужден Штатами как «самый пагубный не только для имущества, по также и для свобод, даже самой жизни народа этой страны». К ноябрю 1629 года Экс был охвачен восстанием, а провинция все еще была без сборщиков налогов (elus). В Лангедоке произошла похожая история. Указ о создании двадцати двух округов со штатом служащих в 700 человек встретил сильное сопротивление со стороны парламента Тулузы. Среди самоуправляющихся провинций (pays d’etats) только в Бретани кампания правительства по достижению налогового единообразия прошла без эксцессов. Почему это было так, можно только догадываться. Бретонцы были известны своим неистовым независимым характером. Их мог также защитить Ришелье, который нуждался в сотрудничестве с ними в интересах развития морской торговли.

В сентябре 1629 года английский посол во Франции, сэр Томас Эдмондс, приписал Ришелье ответственность за притеснение королем провинциальных штатов:

«Он упразднил этот обычай созыва штатов губернатором и постановил, что после учреждения любой комиссии для сбора любых денежных средств в любой провинции это будет выполняться только государственными сборщиками налогов, которые являются лицами, привыкшими взимать налоги по всей стране, и чтобы сделать их власть абсолютной, они продают должности упомянутых сборщиков налогов по самой высокой цене, что точно определяет доход губернатора. Это он уже осуществил (как сказано) в провинциях Прованс, Дофине и Лангедок, и если сможет сделать то же в Бретани, что будет труднее, так как народ там сильнее держится за свои привилегии, то ему будет тотчас легче сделать это в других землях».

Однако точность этого сообщения современника была подвергнута сомнению историком Джоном Расселом Мейджором. Он указывает на то, что посол был новым, неопытным человеком, склонным приписывать все политические решения Ришелье. По мнению историка, министром, ответственным за расширение системы округов (elections) до числа самоуправляющихся провинций (pays d’etats), был хранитель печати Марийяк, а не Ришелье. За исключением случая с Лангедоком, утверждает он, Ришелье не имел дела с сословиями. Он никогда не упоминал о них в своих различных реформаторских предложениях, и почти никогда — в своей корреспонденции. Однако для историка опасно слишком много читать в тишине. Более того, другой историк, Орест Тейпам, указывал на тщетность попыток определения, кто же был инициатором изданного указа или принятого решения в правительстве Людовика XIII. «Главным принципом монархии являлось то, — пишет он, — что король был источником политической власти в государстве и не разрешал министрам утверждать, к их чести или нет, политические решения».