Ришелье

Удивительный персонаж этот фаворит Его Высокопреосвященства! Странный выбор в эпоху барокко. Ришелье придает большое значение своему знатному происхождению; отец Джулио, обладая феодом на Сицилии, был мажордомом у семейства Колонна. Француз Ришелье посвящает свою жизнь службе Франции; Джулио является итальянцем, римлянином, родившимся в Абруццо. Ришелье — священник; у Мазарини есть только тонзура, минимум того, что требуется для обладания каким-нибудь церковным бенефицием. Ришелье знает, что его соотечественники не любят, когда ими управляют иностранцы, — Анну Австрийскую открыто упрекают в том, что она испанка, — но почему-то не боится возможной коалиции королевы-испанки и министра-итальянца. Зато Его Высокопреосвященство быстро отмечает несравненный ум, культуру, любознательность, честолюбие, упорство, гибкость, дипломатичность этого «брата Палаша», которому достаточно лишь поддержать кардинала Барберини, чтобы оказаться в пользующемся спросом корпусе нунциев.

Пикантная подробность: они не были знакомы и не знали друг друга в тот момент, когда занимали неподходящие для себя роли. Симон Бертье талантливо и уместно это подчеркивает. Критическим становится год 1630-й — год «Дня одураченных». Мелкий служащий в дипломатическом корпусе Ватикана, Мазарини понимает, что христианский мир готов разделиться, и, разделившись (4 сентября и 26 октября), французы и жители империи уже противостоят друг другу в Казале. Раньше Мазарини — в недавнем прошлом капитан в папской инфантерии — уже видел два раза Ришелье и один раз Людовика; он покорен ими и согласен с их точкой зрения, кто должен обладать Мантуей. Отныне у него появляется мечта — отправиться во Францию в качестве папского нунция. Он добивается этого, но гораздо позднее, в 1634 году, к тому же его должность именуется «чрезвычайный нунций» (то есть внештатный). В Париже он окончательно переходит под крыло Его Высокопреосвященства, натурализуется в 1639 году — в этот год он оставляет Рим, — «назначенный представителем Франции на будущем мирном конгрессе» (1640) и используемый кардиналом Ришелье для деликатных миссий: например, в Турине с Савойским домом или в Седане, чтобы получить заверения в окончании дела Сен-Мара.

Три года требуется королю и кардиналу, чтобы добиться для Мазарини кардинальской шляпы, просимой начиная с 17 декабря 1638 года — еще жив отец Жозеф — до 16 декабря 1641 года. Меньше двенадцати месяцев, чтобы Людовик XIII сделал его первым министром; шестнадцать месяцев, чтобы кардинал Мазарини именем папы стал поручителем будущего Людовика XIV. Это чудесное и такое же мистическое наследование должности имеет одну причину: гений Армана Жана дю Плесси был способен оценивать людей и готов их использовать.

КАРДИНАЛЬСКОЕ СОСТОЯНИЕ

Никто тогда не представлял министра бедным или хотя бы скромно живущим.

Пьер Губер

Современная послереволюционная Франция стала пуританской, требовательной, суровой. Политиков подозревают в желании обогатиться, за ними наблюдают, их побуждают таиться, их осуждают, если подозревают в коррупции. Во времена монархии сильные мира сего не имели подобных проблем. Богатство не ассоциировалось с грехом. Правители, министры, генералы, имея определенный ранг, социальные и представительские функции, нуждались в большом количестве денег. Это золото имело много источников: подарки, правильное управление своим имуществом, удачное помещение денег, официальные доходы, вознаграждения и т. д. Если речь шла о короле, никто не имел права его подозревать. Если речь шла о церкви, роптали только гугеноты и некоторые вольнодумцы.

История старого режима сохранила воспоминания о невероятно крупных состояниях; как нарочно, все они принадлежали государственным людям. Я не верю, что французы XVII века находили непомерными состояния великих министров: например, пять миллионов Кольбера в 1638 году или девять миллионов Лувуа (1691). Эти два человека долго и эффективно трудились на благо государства; король их вознаградил. 15 000 000 актива Фуке (о пассиве даже не вспоминали) казались чрезмерными только потому, что были уверены, что эти деньги — следствие злоупотреблений, а не королевских даров.

Никто никогда серьезно не упрекал министра-кардинала в бесчестном присвоении денег. Его доходы в 1642 году насчитывали не меньше 22 000 000 турских ливров[153]:

Земли……………………………………………… 5 000 000

Наличность……………………………………….. 4 000 000

Налоги с земель в Париже и окрестностях…..4 000 000

Службы……………………………………………..2 600 000

Долговые обязательства…………………………2 150 000

Дарованная государственная собственность..1 400 000

Ренты………………………………………………..1 100 000

Вклад в монастыри и дары………………………1 510 000

Разное…………………………………………………824 000[154]

Из этих двадцати двух миллионов следует вычесть более шести миллионов, переданных короне (возможно, 6 455 000 ливров).