Риск

Он продолжает ждать моей реакции, и я стараюсь думать о том, как правильно реагировать. Как нормальные женщины реагируют? Они фонтанируют эмоциями и льстят из-за его значка и навыков? Обижаются ли они на то, что он позволяет себе постоянно профилировать их, чувствуют, что он не позволит им иметь какую-либо конфиденциальность? Понятия не имею.

‒ Насколько на тебя повлиял твой личный опыт? ‒ спрашиваю я, решив не реагировать вообще и сохранить свои эмоции под маской.

Он стонет, качая головой и откидываясь назад.

‒ Больше, чем я хотел бы признать. Женщины предпочитают рассказывать мне, как они себя чувствуют. И хотят от меня того же. Я пытался остановиться, но не могу. Считай это моей странной причудой. С тобой я чувствую надежду; ты, кажется, чувствуешь то же самое.

Его глаза находят мои, и он действительно выглядит полным надежды. Он прав. Я делаю то же самое. Но по совершенно другим причинам.

Он служит справедливости самым лучшим способом.

Я служу мести так, как это предначертано.

‒ Что у тебя сейчас с личной жизнью? ‒ спрашивает он, пробуя еще раз.

Как паутина с кучей мертвых жуков в ней... Опять же, не самая подходящая метафора.

Когда официантка приходит и приносит наш маленький заказ, я пытаюсь придумать хороший ответ, ожидая, пока она уйдет.

‒ Немного сухо.

‒ Ауч, ‒ говорит он, но ухмыляется.

‒ Ну, не конкретно в этот момент, ‒ говорю я, чувствуя себя глупо, и начиная снова улыбаться.

‒ Итак, расскажи мне о себе, ‒ он жестом показывает мне одну руку, а другой подносит кофе к губам.

‒ Двадцать шесть. Недавно в этом городе. Постоянно переезжаю. И у меня странная одержимость носками. Ты?

Он хмурится, будто нехорошо себя чувствует.

‒ Ты часто переезжаешь? ‒ спрашивает он, не отвечая на вопрос.

Думаю, мы играем в эту игру вдвоем. Избегаем ответов на вопросы, чтобы задать свои.

‒ Да. Я жила почти в тридцати штатах. Пускать корни было слишком скучно. Мы с родителями жили в маленьком городе, и там все обо всем знали. После их смерти стало еще хуже. Во всяком случае, я переезжаю, пытаясь найти то место, где почувствую себя дома.

‒ Удалось что-нибудь найти? ‒ спрашивает он, прочищая горло.

‒ Возможно, ‒ говорю я, пожимая плечами.

Я его почти не знаю, поэтому, сказать ему, что он ‒ первый человек, что вызвал мой интерес, определенно будет слишком быстро.

‒ А твои родители... ‒ он позволяет словам повиснуть в воздухе. Кажется, будто он неохотно спрашивает то, что хочет знать.

‒ Автомобильная авария, ‒ частично лгу я, изображая улыбку.

‒ Извини, ‒ говорит он, переводя дыхание.

‒ Это было давно. Теперь о тебе, ‒ быстро говорю я, отчаянно желающая сменить тему.

Он улыбается мне, но улыбка не доходит до его глаз.

‒ Двадцать девять. У меня есть дом в тихом местечке. Он принадлежал моему отчиму, но он оставил его мне перед смертью. Моя мать живет со своим новым мужем в Майами. Так что здесь только я.

‒ Как насчет твоего отца? ‒ я понимаю слишком поздно, что не должна так глубоко заглядывать, если не хочу, чтобы он тоже это делал.

Ни у кого из нас нет шансов выговориться.

Его телефон звонит, обращая на себя внимание, и он вздыхает так, что, вероятно, означает, что наша короткая и сладкая беседа закончилась.

‒ Бл*ть, ‒ говорит он себе под нос, заставляя мои губы дернуться.

Это просто слово, но я уже начала беспокоиться о том, что он был примерным мальчиком.

Он поднимает глаза, чтобы встретиться с моими.

‒ Ненавижу покидать тебя так рано, но...

‒ Все хорошо, ‒ прерываю я его, игнорируя небольшой укол разочарования.

Он бросает на стол двадцатку, чего более чем достаточно, чтобы покрыть возможный счет в десять долларов.

‒ Мне действительно жаль, ‒ говорит он. Бубня слова проклятий себе под нос, он встает.

Я тоже поднимаюсь и неловко мнусь, потому что не знаю, должна ли я обнять его, коснуться или помахать, как идиотка.

Я машу, как идиотка.

Блин.

Он ухмыляется, приподнимая бровь.

‒ Я позвоню тебе позже? ‒ спрашивает он, его ухмылка превращается в мягкую улыбку.

Я поглощена чувством того, что я задница, поэтому просто киваю. Я действительно боюсь открыть рот, чтобы не выглядеть еще глупее. При этом я продолжаю ему махать. Это похоже на то, что моя рука потеряла связь с мозгом, и, черт побери, все еще двигается.

На этот раз, когда его телефон звонит, он поворачивается и уходит, прежде чем ответить. Я возвращаюсь на свое место, задаваясь вопросом, что планировать убийство легче, чем свидание.

Мир слишком порочен.

Глава 4

Сила всегда привлекала безнравственных людей.

А. Эйнштейн

Лана

Логан: Стейк. Я отведу тебя поесть стейк. Или, возможно, даже омаров. Тебе нравится красное мясо или моллюски?

Я усмехаюсь, когда вижу сообщение от Логана. Вчера все было немного неловко, но потом он позвонил и дал мне понять, что все хорошо. Во всяком случае, он казался более заинтересованным.