Риск

Я решаю высказать все сразу, зная, что у нее дефицит доверия. Второй причиной является то, что когда я прочитал ее, она перешла от холода к нападению в мгновение ока. Эти призрачные зеленые глаза были выжжены в моей памяти.

Назовите это комплексом героя, но я сразу же обратил на нее внимание.

‒ Буду знать. Я тоже скучаю по большинству вещей, и это нормально.

Моя улыбка расширяется, когда она начинает открываться мне.

‒ Чем ты занимаешься? ‒ спрашиваю я ее.

Она беззаботно смеется, и это чертовски приятный звук. Он ей не подходит. Это легкий, свободный смех, как будто она уже не та девушка, с которой я разговаривал несколько дней назад.

‒ У меня онлайн-магазин перепродажи и торговая точка. Мой процент я беру от каждой сделки за проверку товара, если сделка выглядит слишком хорошо, чтобы быть правдой. Например, мне, возможно, придется совершить спонтанную поездку посреди ночи, если кто-то из Флориды попытается обменять миллионную яхту на десять тысяч долларов. Я не могу одобрить такую сделку, пока физически не осмотрю товар и не увижу надлежащую документацию. Я могу просто удерживать выплату денег до тех пор, пока имущество не будет передано. Торги, однако, должны выполняться клиентами. Я просто сторонний организатор, который время от времени сует всюду свой нос.

Ее легкая болтовня немного меняет профайл... Я идентифицировал ее как отстраненную и закрытую, а не беззаботную девушку. Возможно, я вне игры, потому что устал. Я слышу непринужденность в ее голосе и это, действительно, сбивает с толку.

‒ Звучит здорово, ‒ говорю я неубедительно.

‒ Не всегда. Однажды мне пришлось осмотреть одну из этих «настоящих» кукол. Знаешь? Сексуальные куклы, которые реалистично сделаны, в отличие от надувных. Они стоят около пяти штук, и парень торговал ими, чтобы купить маленького пони... Не бери в голову.

Смешок вылетает из меня, прежде чем я могу сдержать его, и я чувствую ее улыбку.

‒ Это самая странная вещь, которую ты когда-либо проверяла?

‒ Осмотр влагалища надувной женщины, оснащенной функцией всасывания во всех отверстиях, не был изюминкой моей карьеры. Это удивительно и только.

И снова я смеюсь, удивляясь, почему ее тумблер переключился из оборонительного в очаровательный за четыре дня.

‒ Так какая была самая странная? ‒ спрашиваю я ее.

‒ Услуга за услугу. Какое самое странное дело было у тебя?

Я думаю об этом, пока залезаю в свою машину. Большинство дел, над которыми я работаю, являются серьезными, жестокими и садистскими. Но когда я только начал...

‒ Я был завербован, когда учился в колледже, после сдачи теста для ФБР. Они решили, что мне нужно работать на них, и я не видел причин спорить. Во всяком случае, мое первое маленькое дело было в Индиане. Это был извращенец, который воровал трусики. На первый взгляд, парень был сексуальным психопатом, который в конечном итоге перейдет на более тяжкие преступления, чем воровство трусов. Они вызвали нас, потому что все эти женщины были в ужасе от того, что сталкер врывался в их дома и крал их нижнее белье. Но чем глубже я копался, тем больше понимал, что это был несовершеннолетний подросток. Я думал, что у него просто сексуальные фантазии и только потом мы обнаружили, что он крал трусики не для себя. Он крал их для своей матери, потому что она всегда ворчала о своем «дешевом нижнем белье, которое врезается между ее булочек». Ты представить себе не можешь, как испугалась его мать, когда мы, наконец, нашли парня. Он еще не отдал ей трусики. Он клал ворованное в коробку, чтобы подарить ей на Рождество.

Она заразительно смеется, и я расслабляюсь на водительском сиденье, выезжая из Куантико и направляясь к своему дому.

‒ Звучит неловко. Но, по крайней мере, подросток не был сексуальным психопатом, ‒ к ее тону добавляется напряженная нотка, но потом она прочищает горло, пока я зеваю. ‒ Ты действительно устал. Отпущу тебя.

‒ Я еду домой. У меня есть полчаса свободного времени. Составь мне компанию.

‒ Хм-м, думаю, ты все еще хочешь, чтобы я была твоим развлечением.

Моя улыбка увеличивается.

‒ Я попросил бы больше, чем просто забавный телефонный разговор, но мне нужно вернуться обратно, как только я посплю. У нас открылись новые обстоятельства в одном из наших дел, что означает, что объем работы снова увеличивается.

‒ Хм-м-м, что бы ты попросил, если бы мог? ‒ спрашивает она так, будто флиртует со мной сейчас, что противоречит осторожности, которую она проявляла всего несколько дней назад.

‒ Я бы пригласил на ужин. Возможно, на фильм, если ужин пройдет хорошо, и ты не совершишь ошибок, которые могут сорвать свидание.

Она мягко хихикает.

‒ Какие могут быть ошибки? Пытливый ум и все такое?

‒ Обычные. Съешь козявку. Выпьешь мочу... Достанешь страпон, которым захочешь меня трахнуть. Я в этом не разбираюсь.

На этот раз она начинает хохотать, и я слушаю, впитывая. Я не знаю, почему мне кажется, что я совершил что-то особенное, заставив ее смеяться. Опять же, что-то мне подсказывает, что она делает это не часто.