Рискнуть

Раш нашел Августа. Даже если бы Вудс не уволил его, он бы все равно не смог больше работать. Раш умудрился сломать Августу руку, которой он ударил Нан, и сказал ему убираться из города. В итоге, либо Раш загремел в полицейский участок, либо Август в страхе сбежал. Я не знала, чем на самом деле закончилась эта история. Мне не нравилось разговаривать о Нан с Грантом.

Нан снова покинула город, со слов окружающих, я узнала, что это было обычным явлением для неё. Она вернется назад, как только справится с последствиями истории с Августом. Я была рада, что осталась с Грантом наедине. Он выглядел более расслабленным, чем я, потому что я понимала, что сейчас только одна вещь стояла между нами — мой секрет.

Всю свою жизнь я скрывала его от окружающих, так как, узнав правду, люди начинали иначе относиться ко мне. И именно мой секрет сдерживал меня он того, чтобы признаться Гранту, что я люблю его.

Он так и не сказал, что любит меня. А я задавалась вопросом, было ли справедливо любить Гранта, если я не могла дать ему то, что он заслуживал? Долгое время я жила, не думая об этом, потому что моя бабушка не позволяла мне использовать мой секрет как оправдание тех или иных поступков. Но сейчас… я не просто не могла признаться Гранту в своих чувствах, и не быть при этом до конца честной с ним. Сказать ему правду, будет сложно. Он либо поймет меня, либо расценит это как обман. Жаль, что у меня не было больше времени, чтобы обдумать, как себя вести дальше. Я не хотела все разрушить. Сердце Гранта было защищено, в отличие от моего.

Я повернулась и посмотрела на любимого мужчину. Он разговаривал по телефону с начальником строительной площадки, которая располагалась в трех часах езды от города. Грант захотел, чтобы я поехала с ним, да я и сама не хотела быть вдали от него. В дороге мы практически не общались, потому что он не только управлял машиной, но еще делал какие-то пометки и разговаривал по телефону с разными людьми. Я даже слышала, как он спорил со своим отцом. Было здорово взглянуть на другие стороны его жизни. Грант не был похож на остальных обитателей Розмари… хотя бы потому что у него была работа… постоянная работа в компании синих воротничков7. И мне это нравилось.

Он наконец-то отбросил телефон и записную книжку в сторону и посмотрел на меня.

— Клянусь, если бы я знал, что проторчу на телефоне весь чертов день, то не потащил бы тебя с собой.

— Мне просто нравится находиться рядом, — сказала я Гранту.

Его лицо преобразилось улыбкой, он потянулся вперед и сплел свои пальцы с моими.

— Люблю, когда ты рядом. Все вокруг кажется лучше.

Гранта не любил меня, но он любил, когда я была рядом с ним. Это что-то новенькое. Я не смогла сдержать глупую улыбку, которая расплылась по моему лицу.

— Я проголодался. Готова перекусить? — спросил он, поворачивая на следующем съезде.

— Да, я голодная… — призналась я.

Зазвонил мой телефон, прерывая меня. Я немедленно достала его из сумочки. Только два человека могли позвонить мне. Папа или Мейс.

На экране высветилось имя папы.

— Папочка? — сказал я в телефон. Он редко звонил мне, когда группа находилась в турне.

— Привет. Я еду домой. Возникли проблемы с Эмми. Мне нужно быть рядом с ней. И я хочу, чтобы ты приготовилась к тому, что скоро всё выйдет из-под контроля, как только они найдут тебя.

Найдут меня?

— Я не понимаю, пап. Что выйдет из-под контроля? Кто собирается найти меня?

— Одна сука слил информацию о твоей маме. Кое-кто из новеньких сотрудников клиники. Когда она узнала меня, она стала копать глубже. Потом ты приехала навестить свою маму, она узнала в тебе мою дочь. Сегодня вечером меня атаковали папарацци в Париже. Я еду домой, так как не хочу, чтобы эти стервятники крутились рядом с твоей мамой. Та сука уволена и выпровожена с территории клиники, но пресса атакует Усадьбу. Персонал в панике. Будь готова, папарацци могут добраться и до тебя.

Меня никогда не преследовали папарацци, так как я не представляла для них ни малейшего интереса. Сейчас с появлением моей мамы ситуация могла кардинально измениться.

— Чем я могу помочь, пап? — спросила я, беспокоясь о том мужчине, жившем в моем отце, который словно принцессу оберегал любимую женщину в палате клинике.

— Ничем. Абсолютно ничем, черт возьми. Абсолютно ничем, милая. Я еду к твоей маме. Она нуждается во мне. Мне жаль, но ты остаешься сама за себя. Просто будь готова… они найдут тебя. Всё всплывет на поверхность. Всё. Ты понимаешь меня, не так ли?

Он имел в виду мою жизнь. Мой секрет.

— Да, сэр. Я понимаю.

— Мне очень жаль, малышка, — сказал папа, боль в его голосе была искренней. Я на самом деле желала, чтобы мне не пришлось столкнуться с подобным безумием. Но я была вынуждена признаться, что теперь мне придется разбираться с этим самостоятельно.