Рисуя смерть (СИ)

Грег летел вниз. Его гладкая спина пошла буграми. Разорвалась водолазка, выпуская белоснежные крылья. На их размерах она не поскупилась — черт его знает, какие они должны быть, чтобы выдержать такую махину, как Грег. Вот футов так десять до земли он в крутой петле уходит вверх. Потом…. Она весь кончик карандаша сгрызла, пока придумала — что будет потом? Грег с пистолетом в руках… Базука была бы надежней, но нереальней… Пули летят на него со всех сторон. Терри поджала нижнюю губу, вновь напоминая, что это реальность, а не её комиксы… Множество руль пролетели мимо, пара прошила белоснежные крылья, выбивая перья — это реальность, тут не бывает без ран. Рисовать раны самому Грегу не хотелось.

— Боже, сохрани его, прошу…

Она следующим рисунком лишь нарисовала Грега прицельно ведущего огонь из пистолета по смутным фигурам — она очень боялась нарисовать кого-то не того, Грег сам разберется, не маленький.

Потом не удержалась и нарисовала Грега, сдувающего дымок с раскаленного дула, а сверху в облаке приписала его мысли: “Все чисто!”— других картинок, обозначающих его победу, ей в голову не пришло.

Листов оставалось катастрофически мало, времени до момента, как её придут будить еще меньше, так что она занялась Алексом.

Вот он в воде хватается пальцами за горло — сил сдерживаться больше нет. Вот вместо ног у него, разрывая штаны, вырастает мощный хвост. Вот он таращится на свои пальцы с перепонками, а на шее… Терри не удержалась (Тритон Тритоном, но дышат-то под водой жабрами!) нарисовала комплект жаберных щелей — на всякий случай.

Последним рисунком она нарисовала его полностью нагим, распластанным на песке, а вместо хвоста у него вновь ноги — должен же он вернуться к семье.

Терри задула свечу, и ползком (ноги затекли от неудобной позы на полу) добралась до тайника под кроватью — там хранилось оружие и ценные вещи. Рука потянулась к пистолету, она даже умела им пользоваться, но тут же отдернулась — если она устроит побег или попытается сопротивляться, погибнет Ба. Терри засунула скетчбук в тайник, в последний момент отвесив себе мысленную затрещину — надо было нарисовать счастливую Ба спустя несколько лет после этой истории, но времени уже не было.

Она только-только успела лечь в кровать, как под дверью затоптались…

Стоя на ватных ногах и осоловело рассматривая законченный портрет Грега, она выдохнула:

— Я все…

Со спины подошли, рассматривая портрет на предмет схожести, потом привычно отчитались по телефону:

— Босс, она закончила один… Делать?… Хорошо. На второй портрет уйдет с полчаса, и мы уезжаем отсюда. Девку забираем с собой, как договаривались. Картины уже пакуем, все, какие есть.

Она бесцветно сказала:

— И холсты тоже. Вам же нужны квадриптихи? А если дело не в картинах, а в холстах? А если дело не в холстах, а красках? Дед их сам смешивал всегда, не доверял фабричным. А если…

— Ёёёёё… Босс, простите, но тут девка мысль выдала… Мы тут на час, не меньше зависнем, но этого Плитта устраняем сейчас. Уже.

Терри оглянулась — один из охранников забрал портрет и деловито тащил его прочь, старательно пытаясь не влезть пальцами в ещё не высохшие краски.

— Эй, — в спину Терри вновь ткнули пальцем, не пистолетом, — заканчивай. И еще. Тебе велели передать, что ты молодец. Тебе зачли про холсты и краски. Будешь и дальше такой же паинькой — в шоколаде будешь. Дом получишь свой, студию, деньги — веди себя хорошо, и все будет в шоколаде. Поняла?

Она лишь кивнула — голос все так же изменял ей, тут же переходя в рыдания.

Лишь краем глаза видела, занимаясь доводкой портрета Алекса, как на полу, выстраивая коробочкой, поставили все четыре картины чистыми холстами внутрь. Эдакий куб, показывающий погибающего человека с четырех сторон. Губы еле слышно шептали:

— Боже, прошу, прошу, прошу…

Она, обняв себя руками, без сил смотрела, как на полу возле квадриптиха Грега встраивают квадрат из картин Алекса.

Где-то над ухом (Терри уже давно ощущала себя, как во сне, где-то под зыбким пластом нереальности) раздалось:

— Ну-ну, не реви. Как тебя там, Тереза. Все уже, справилась. Все уже позади. Сейчас закончим тут и пойдем, покатаемся — к бабке своей поедешь, поговоришь по душам.

Она перевела на говорившего пустой взгляд.

Мужчина вновь повторил:

— Не дури, и все будет в шоколаде. — Он достал из кармана брюк наручники. — Руки вперед давай. Это так, страховка от твоей глупости.

Терри безропотно протянула руки вперед — все равно же оденут наручники, а так хоть руки не пострадают. Браслеты щелкнули, мужчина пошел прочь — дел с холстами было еще много. Терри устало опустилась на пол, привалившись спиной к высокому стеллажу, на котором хранились краски и фиксативы. Сил шептать молитвы уже не было, она закрыла глаза, погружаясь в хрупкое, но такое желанное, забытье.