Рисунки на песке

Выпили…

— А хочешь, Миша, я тебе расскажу, как я в Америке с Солженицыным встретился?

— Еще бы! — Я знал, что Эткинд дружил с ним и много сделал для Солженицына в трудные для того времена…

— Во-первых, я долго не мог пробиться к нему по телефону. Неоднократно объяснял секретарю, кто я такой. Наконец через секретаря же Александр Исаевич назначил мне свидание не дома даже, нет, а в… (Тут Ефим Григорьевич назвал какой-то американский университет — какой именно, я забыл.) Секретарь меня предупредил, чтобы я не опаздывал. Зная пунктуальность Александра Исаевича, я был точен. Когда я вошел в кабинет, Солженицын возбужденно по нему расхаживал и отчитывал какого-то американского журналиста за опоздание на пять минут. Увидев меня, быстро взглянул на часы и сказал: «А вот Эткинд пришел точно! Молодец!» Аудиенция длилась недолго. И Солженицын, подняв воротник пальто и напялив на самые глаза шапку — не хотел, очевидно, чтобы к нему лезли студенты, — энергичной походкой ушел… А ведь мы впервые увиделись в эмиграции, и нам было о чем поговорить… Эткинд замолчал…

— И все? — спросил я.

— И все, — сказал Ефим Григорьевич.

Мы выпили. И опять выпили. И опять…

Про любимое телевидение

После «Удара рога», имевшего успех и получившего хорошую прессу, я, полагая, что мое положение на студии укрепилось, предложил Цветной редакции (цвет тогда еще был большой редкостью) снять телеспектакль по комедии румынского драматурга Михаила Себастьяну «Безымянная звезда». Главную роль должен был играть Олег Даль, главную женскую — молоденькая Настя Вертинская, игрока, ее любовника — Игорь Васильев, удачно сыгравший в «Ударе рога» отрицательную роль. Нас запустили, но…

Но в этот момент на телевидении произошли большие перемены. Председателем Государственного комитета по радио и телевидению был назначен Сергей Георгиевич Лапин. Когда-то он возглавлял Радиокомитет, потом перешел на дипломатическую работу, был послом в Китае и Австрии. О нем знали главное — он личный друг Леонида Ильича Брежнева и, стало быть, его прямой наместник на телевидении. В кресло первого заместителя председателя сел Энвер Назимович Мамедов, до этого возглавлявший довольно специфическое заведение под названием Иновещание. Вторым заместителем Лапина стала дама — Стелла Ивановна Жданова. Она не была ни дипломатом, ни офицером КГБ, а имела вполне мирную, впрямую связанную с телевидением профессию театроведа. Этого, конечно, было недостаточно, чтобы стать заместителем Лапина, но у Ждановой был сильный аргумент — ее муж был помощником А. Н. Косыгина. Главным редактором Литдрамы был назначен Константин Степанович Кузаков, о котором не знаю ничего, кроме того, что всерьез считалось, будто он внебрачный сын Сталина. Эта всесильная компания правила с конца 60-х и вплоть до смерти Брежнева. Эти времена на телевидении вошли в историю как столапинская эпоха.

Хотя во всех кинотеатрах еще висели кумачовые транспаранты с ленинским изречением о том, что из всех искусств для нас важнейшим является кино, давно уже всем было понятно, что не кино и не театр, а именно телевидение обладает самой большой зрительской аудиторией и, стало быть, это и есть передний край нашего идеологического фронта. А потому и цензура на телевидении была несравненно более свирепой, чем в смежных искусствах. Предлагая какую-нибудь вещь для телеэкранизации, нужно было заранее все предусмотреть, оценить ее слабые и сильные стороны и возможные аргументы «за» и «против». Положа руку на сердце, должен признаться, что мне никогда не удавалось поставить себя на место телевизионных начальников и предугадать их возможную реакцию. Мне казалось, что я предлагаю невинную, вполне приемлемую пьесу и при всем желании у начальства не будет оснований для отказа, и всегда оказывался неправ. Их умение обнаружить негативный подтекст там, где его нет и в помине, трактовать вполне советское как злостно антисоветское, доброе как злое, а белое как черное было настолько изобретательно, что мне не раз приходилось пасовать под их орлиным государственным взглядом.

И так как в силу сложившихся обстоятельств мне пришлось рогами биться за каждую свою новую работу на всех этапах ее прохождения, от запуска до выпуска, и сталкиваться с каждым из названных персонажей, то вынужден был в мельчайших подробностях постичь характеры начальствующей четверки плюс характер директора объединения «Экран» (где делались телефильмы и принимались заказные картины) Бориса Михайловича Хессина. Мной были хорошо изучены также оттенки их внутренней субординации и положения на иерархической лестнице. Только благодаря этому мне иногда (лишь иногда!) удавалось что-то пробить и поставить, а потом увидеть это в программной сетке эфира.