Рисунки на песке

И, как мне кажется, для Бондарчука наступило трудное время. Казалось бы, ничто его не предвещало. Он запускается с «Борисом Годуновым». Казалось бы, кому как не ему снять еще один исторический шедевр из русской истории? Но вот тут, на наш взгляд, крылся страшный и как бы невидимый подвох. Великое сочинение нашего гения хоть и написано для игры в театре, как «Гамлет» и «Лир» — Шекспира, но почему-то в отличие от шекспировских трагедий никогда не находило настоящего воплощения ни на одной сцене мира. Могла быть хорошо сыграна роль Самозванца или Марины Мнишек, получиться монолог у Царя-Бориса, мог быть интересен, скажем, исполнитель Шуйского, но… Но (говоря, разумеется, о драматической сцене, а не об опере гениального Мусоргского), в целом, Годунов никогда не находил и не находит, даже на сцене, не то чтобы конгениального воплощения, но устойчивого успеха. В чем дело? Сдается мне, что «Борис Годунов» — это то, что немцы называют «драма для чтения», в отличие от того же «Отелло» или «Гамлета» пьес для игры… «Гамлета» даже провалить трудно, так он ладно скроен по всем театральным лекалам. «Годунов» — другое. И дело даже не в белом стихе, строке тяжелейшего удельного веса и смысла… Ведь и Гамлет в стихах — дело в иной степени условности пушкинского сочинения, не подвластного грубому по сравнению с литературой искусству кинематографа.

Бондарчук все-таки реалист, условность не его стихия. И Бондарчук, на наш взгляд, серьезно ошибся, выбрав для экранизации это загадочное сочинение Пушкина.

Фильм получился старомодным, неуклюжим, даже в чем-то смешным.

Когда в цветных фильмах о времени, скажем, царя Петра Великого видишь на белом снегу красные, как морковь, камзолы стрельцов, в руках которых стальные алебарды-топорики, слышишь стилизованные под старину диалоги бояр или крепостных, почему-то почти всегда делается неловко. Все это смотрится несерьезно: такая красная клюква с претензией на историческую правду.

В «Годунове» стоит босой в снегу юродивый и в стихах пророчествует царю Борису: нельзя молиться за царя-ирода — невольно думаешь о том, как холодно было артисту, который снимался в этом эпизоде и читал стихи Пушкина. Это только один из многочисленных примеров в этой бондарчуковской экранизации условного сочинения поэта. В цветной ленте Эйзенштейна «Иван Грозный» (во второй серии), сделанной по оригинальному сценарию в жанре музыкальной мистерии, — и танцы, и хоровое пенье. Эта чистая условность в отображении той, давно ушедшей, эпохи Иванового правления как раз и создает веру и сопереживание происходящему… Бондарчук — реалист, в этом его сила. Но прямой реализм, да еще в кино, в подходе к поэтической трагедии Пушкина — губителен. Польские паны и панянки, читающие пушкинские диалоги по-русски с польским акцентом, для пущей правды, — наивность, чтобы не сказать обидное слово, глупость. Опытный мастер С. Ф. Бондарчук после создания «Войны и мира» и «Ватерлоо» весьма логично обратился к другой исторической громаде, к «Годунову», и пытался снять еще один эпический фильм с присущим ему, Бондарчуку, размахом и темпераментом. Но размах, темперамент, бои, массовые сцены, даже понимание замысла историографа Пушкина натолкнулись на иную формальную структуру сочинения поэта Пушкина. И «Годунов» не случился. И, как нам кажется (повторимся), и не мог случиться ни у Бондарчука, ни у какого-либо иного даже крупного режиссера в принципе.

Бондарчука стали преследовать неудачи. «Красные колокола» — опять эпопея, на сей раз революционная эпопея о десяти днях, которые потрясли мир. Джон Рид, Ленин, Россия, революция… На сей раз никаких стихов, красных камзолов и прочих древних условностей. Так почему же и эта лента не принесла С.Ф. успеха? Время ли ушло для изображения подобного? Сознание публики в оценке явлений претерпевало изменения? Или, попросту говоря, Бондарчук снимал по плохо написанному сценарию? Полагаю, что последняя причина оказалась доминирующей в неуспехе мастера. И даже история Джона Рида, история, скажем прямо, далеко не однозначная, как и сам Рид, смотрится достаточно плоско. А ведь актеры были приглашены из-за рубежа, актеры — звезды мирового масштаба… Нет, не спасло и это. Бритый Ленин с белой повязкой от якобы зубной боли (конспирация!), спешащий куда-то в Смольный или из Смольного (не все ли равно), вызвал в зале Дома кино на премьере гомерический хохот… Старый вожак Акелла промахнулся в прыжке…

А тут подоспел «исторический и судьбоносный», как он был тогда охарактеризован, Пятый съезд кинематографистов, ставший учебным полигоном перестройщиков высших партийных кругов. Гласность, смелость в высказываниях, невзирая на лица и их прежние заслуги. Топтали ногами всех, кого надо и кого не надо. Досталось и «спящему льву», как называли первого секретаря ССК Льва Кулиджанова, и Госкино, заодно и С. Ф. Бондарчуку…