Рисунок по памяти

«Наконец, внимание матери обратилась на дочь, что стояла, напротив, глотая рыдания и даже не пытаясь стереть слезы, что скатывались по побледневшим щекам. Хадижа словно застыла. Ей хотелось подбежать к матери, обхватить ее руками и не отпускать! Хотелось, чтобы все вокруг сказали, что это глупая шутка и все хорошо, и все будет как раньше: она, папа и мама, — но тело словно одеревенело, лишь сердечко билось в груди так быстро, что казалось вот-вот вырвется из грудной клетки.

— Моя принцесса, — по лицу Жади тоже катились слезы. — Моя принцесса, — голос был тихим и печальным, но она улыбнулась дочери: — Однажды, ты поймешь почему твоя мама так поступила… Поймешь».

Казалось, из тела забрали всю силу. Хадижа опустилась на пол, невидящим взглядом смотря на разбросанные вокруг рисунки, а перед глазами открытая дверь и выходящий в ночь женский силуэт.

— Я не понимаю! Не понимаю! Не понимаю! — ощущение одиночества, острой болью пронзающее сердце, ненужности, брошенности завязались внутри тугим узлом, мешая вздохнуть.

«Она ее бросила! Мама ее бросила!», — эта мысль звучала в голове со всем отчаяньем и обидой, на который способен ребенок. Хадижа словно перенеслась на пять лет назад, переживая этот эпизод заново в самых ярких красках, возможно, слишком ярких. Взгляд упал на один из портретов матери, и девушка безжалостно скомкала бумагу, потом следующий, и следующий. Она с остервенением рвала рисунок за рисунком, словно пытаясь оставить от бумаги лишь микроскопические кусочки. Злые слезы жгли глаза, скатываясь по лицу и падая на рисунки, размывая карандаш и краску уродливыми пятнами. Хадижа подняла взгляд на холст перед ней.

Снова перед ней возникло заплаканное лицо матери, когда она, гордо застыв перед всей семьей, заявила, что не вернется к отцу, разбивая надежду и мир дочери на осколки. Злость дала Хадиже силу, чтобы подняться и в один шаг преодолеть расстояние до холста.

— Ненавижу! — она толкнула картину, и та с грохотом упала, опрокидываясь на бок. — Ненавижу, — повторила Хадижа, снова опускаясь на пол, который разноцветным ковром покрывали обрывки рисунков.

— Хадижа? — дверь распахнулась: на пороге стоял Зейн.

Мужчина с удивлением осмотрел царивший вокруг беспорядок и Хадижу, сидящую среди всего этого с отсутствующим видом.

— Хадижа! — с возросшей в голосе тревогой снова окликнул ее Зейн.

На этот раз девушка вздрогнула, услышав его, и медленно подняла на него взгляд. Хадижа была ужасно бледна, глаза блестели от стоящих в них слез.

— Почему она меня бросила? — тихо прошептала девушка.

Дальше наблюдать за развитием событий и гадать, что тут случилось, Зейн не стал. В несколько шагов преодолев расстояние между ними, он молча подхватил Хадижу на руки. Девушка инстинктивно прижалась сильнее, уткнувшись в мужскую рубашку, и закрыла глаза.

Шуршащие шаги по траве, по гравию дорожки, потом шаги по начищенному полу и в конце тихие шаги по ковру. Когда Зейн осторожно сел на постель, все также держа Хадижу на руках, девушка судорожно выдохнула. Аромат сандала успокаивал, хотя противный ком в горле все никак не хотел уходить, мешая полностью вздохнуть. Хадижа боялась открыть глаза, словно как только она это сделает, то слезы будет уже не остановить.

Они так и сидели, не двигаясь, не разговаривая, и только биение сердца мужчины где-то под ухом, не давало Хадиже до конца потерять ощущение реальности. Ее саму охватила тупая апатия, яркая вспышка эмоций сменилась равнодушием, но отголосок боли засел глубоко в груди.

Зейн, почувствовав, что Хадижа перестала дрожать, словно листок на ветру, осторожно спросил:

— Что случилось?

— Очередная «вспышка», — голос был словно чужим, хриплым.

Хадижа откашлялась.

Зейн позвал служанку, и через минуту расторопная женщина принесла стакан воды. Мужчина, все так же, не пересаживая Хадижу с колен, чуть приподнял ее, словно заболевшего ребенка, и подал стакан. Девушка отпила несколько глотков.

— Что ты вспомнила?

Хадижа пожала плечами, переведя взгляд со стакана на руки мужчины. У Зейна они были поистине мужскими, но при этом изящными, с длинными пальцами, руки музыканта, а еще очень теплыми, почти горячими. Хадижа практически неосознанно накрыла своей ладонью его рук в попытке хоть немного согреться, почувствовать живое тепло рядом, под пальцами.