Рисунок по памяти

— Уа-але́йкуму с-саля́м, — поцеловав тётю, Хадижа взяла на руки младшего кузена, — Как ты вырос, Кави.

Мальчик смотрел на неё большими карими глазами, улыбался, поймав ручонками локон её волос, и что-то лепетал на своем детском языке.

— Да, он растет, как и полагается, крепким и здоровым, — гордо улыбнулась Латифа, забирая потянувшегося к ней сына на руки.

Так же тепло поприветствовав Зейна и забрав багаж, все поспешили покинуть здание аэропорта.

— Мы поедем домой, а вечером приедем к вам, — сказал Зейн, когда все рассаживались по машинам.

— Да, конечно, — проговорил Саид, словно только что осознав, что Хадижа теперь не живет в его доме, и посмотрел на то, как дочь, не глядя, нашла руку мужа и сплела свои пальцы с его.

— Ты же еще не была в нашей квартире в Рио? — спросил Зейн у Хадижи.

— Нет, — покачала она головой.

— Надеюсь, тебе там понравится, — быстрый поцелуй кисти и улыбка, предназначенная только ей, от которой щеки Хадижи запылали румянцем.

— До встречи, — попрощались они с остальными.

— Мама, ты видела, они друг с друга глаз не сводят, — радостно зашептала Самира матери.

— Я так рада за них, — улыбнулась Латифа.

— Саид, твоя дочь счастлива, разве не этого ты для нее хотел? — посмотрела женщина на брата мужа.

— Да, — кивнул Саид, провожая взглядом уезжающее такси.

— Садитесь, — открыл он дверцу перед Латифой и Самирой, а сам сел на пассажирское сидение.

Саид и сам знал, что должен радоваться за дочь, но какое-то странное чувство ревности и горечи отравляло душу.

«Ты должен отпустить ее», — говорил разум.

«Нет», — отказывалось сердце.

Когда Хадижа обняла его, это было иначе, чем когда его обнимали Мунир или Малика. Саид снова почувствовал забытое тепло, и казалось, еще миг и из дверей терминала выйдет Жади, а прошедшие годы, наполненные гневными речами, обманом, болью и расставанием, развеятся, как бесовское наваждение.

Саид облокотился на спинку сидения. Латифа была права, Хадижа счастлива, и Зейн выглядит влюбленным в нее. Чего же ему еще желать?

Покоя.

Именно покоя теперь не хватало в его доме. Напряженная атмосфера висела в воздухе особняка, стоило переступить его порог. Ранья была достаточно умна, чтобы не устраивать скандалов при муже, но стоило Саиду уехать, а двум женщинам оказаться в пределах одной комнаты, как проклятья сыпались на голову Зулейки и её будущего малыша, самое безобидное из которых было, чтобы у неё родилась еще одна девочка.

Вторая жена терпела, сколько могла, уходя в свою комнату, но иногда тоже срывалась на Ранью, и та, тут же бежала к Саиду с жалобами на грубиянку Зулейку.

— Если еще одна весть о том, что вы пререкались друг с другом дойдет до моих ушей, я разведусь с вами обеими, — в который раз пригрозил Саид, отвоевывая себе хоть несколько дней тишины.

Сейчас в особняке снова была суета, но на этот раз радостная — все готовились к приезду Хадижи.

— Где Хадижа? — спросил Мохаммед, как только увидел Саида в дверях.

— Они приедут позже. Хадижа устала после перелета, — ответил он, садясь в кресло в гостиной.

— Ну, и как они? — спросил Мохаммед, которому вся история с фиктивной женитьбой Зейна на Хадиже не особо нравилась.

— Они очень счастливы, — подошла к мужу Латифа, передавая на руки отца сына, — Прям светятся, совсем как мы с тобой.

— Слава Аллаху, моя козочка, — поцеловав ребенка в пухлую щечку и обняв жену, улыбнулся мужчина.

* * *

Хадижа смотрела на город из огромного, во всю стену, панорамного окна. Солнце садилось, окрашивая океан в красно-родолитовый цвет, а город, наконец, оживал, остывая от дневного зноя.

Зейн смотрел на хрупкую фигуру жены на фоне окна и почему-то вспомнил, как также стояла Жади, ожидая, когда он скажет слова, что сделают ее свободной от всяких уз, кроме тех, что она сама выбрала для себя.

Тогда он говорил, что она заставляет его вырвать собственное сердце из груди, и действительно так себя чувствовал, смотря на взволнованную и чуть печальную женщину, стоящую перед ним… наблюдая, как Жади не смогла сдержать, как ни пыталась, счастливую улыбку при третьем повторе фразы «Я развожусь с тобой».

Сейчас же вся эта боль, все эти воспоминания не тревожили. Теперь вся его душа и сердце тянулись к Хадиже, которая, в отличие от своей матери, хоть и смотрела вдаль, за горизонт, где замками на песке возвышались её надежды и цели, не отпускала его руку, даря тепло и веру в счастье для них двоих.

— Пора собираться, — подошел он к ней, обнимая.

— Да, отец ждет, — прислоняясь к нему спиной, ответила Хадижа.

Несколько минут они просто молчали, наблюдая за закатом, из ярко-оранжевого переходящим в розовый и приобретающим фиолетовые оттенки наступающих сумерек.

— Ты уверена, что хочешь поговорить с Саидом о своей матери? — тихо спросил Зейн.

— Да, — ответила Хадижа, — Я знаю, что мне может быть больно, неприятно, что отцу это все сложно и он может просто отказаться разговаривать, но ты видел, что со мной было после вспышки в студии. Я не хочу повторения такого же, если вдруг вспомню что-то…драматическое, — она повернулась лицом к мужу, — Я просто хочу узнать всю историю.