Рисунок по памяти

— Писать для меня — болезнь и опьянение. Болезнь, от которой я не хочу отделаться, и опьянение, в котором хочу пребывать, — продекламировал Луи.

— О, у нас тут появился новый Эдвард Мунк, — засмеялся Мельер.

Беседа перешла в более лёгкое русло, как бывало и во время лекций. Все вспоминали великих художников их крылатые выражения и забавные случаи из биографии. В атмосфере живого диалога Хадижа не сразу заметила стоящий неподалеку автомобиль.

— Мне пора, — выскочила она из-за стола Мельера, за которым до сих пор сидела, и потянулась за тубусом и рюкзаком.

— Очень жаль, — проговорил мужчина, наблюдая, как девушка собирается, — Что ж всего хорошего.

— До встречи, — попрощались с Хадижей друзья.

— Прости, я не заметила, как ты подъехал, — села Хадижа на заднее сиденье, к Зейну, который решил сегодня воспользоваться услугами водителя.

— У вас там была увлекательная дискуссия, — его голос был слишком безэмоциональным, и Хадижа нахмурилась.

— Что-то случилось? — и тут девушка догадалась, — Да ты ревнуешь!

От этой догадки Хадижу вдруг пробило на смех: «И этот чудесный мужчина, ходячий секс, как говорит Одетта, ревнует её?».

— Дело даже не в ревности, — проговорил Зейн, — Я видел тебя в кругу твоих друзей и этого мужчины. Ты среди них была такой своей, такой естественной, свободной…

Девушка залезла на колени мужу, не слишком обращая внимание на водителя за стеклянной перегородкой, обвила руками плечи мужа и, чуть двигаясь вперёд, поймала его взгляд.

— С тобой я тоже чувствую свободной. А мужчина — это мсье Мельер, мой преподаватель. Знаешь, я восхищаюсь им. Он великолепный художник, классик нашего времени, болеющий искусством. Я по-своему завидую ему, но одновременно боюсь.

— Боишься его? — уточнил Зейн.

Хадижа хотела сказать «да», но покачала головой.

— Нет, скорее, стать, как он, человеком искусства, которому ничего, кроме красок не интересно, который больше привязывается к великим художникам прошлого, чем к реальным людям в настоящем, — обнимая Зейна, сказала она.

Отстраняясь, Хадижа коснулась его щеки ладонью:

— Ты заставляешь меня об этом забывать. То, что я сегодня прогуляла учебу, этому доказательство, — улыбнулась она, склоняясь к его губам.

— Не волнуйся, я не дам тебе забыть как прекрасна жизнь, погрузившись с головой в искусство. По моему я уже доказал это тебе в Фесе, — прижимая жену к себе ближе, прошептал он, почти ей в губы, за секунду до обжигающего поцелуя, который не оставлял им других желаний, кроме как поскорее оказаться дома… наедине.

Двадцать девятая глава

Хадижа сидела в кресле, держа на коленях альбом для рисования, и увлеченно делала эскиз будущей композиции — декорации арабской купели, на подобии той, что девушка видела в доме дяди Али, и обнаженный мужской силуэт. Карандаш легко касался бумаги, добавляя новые штрихи. Хадиже, казалось, что она уже успела изучить любимого настолько, что способна нарисовать его по памяти с закрытыми глазами. Сам Зейн совершал утреннюю молитву, и хоть в доме не было разделения на женскую и мужскую половину, Хадижа решила уйти к себе в спальню, и сейчас рисовала, чтобы как-то скоротать время до его прихода. Она так увлеклась, что вздрогнула от легкого поцелуя в макушку, и тут же подняла голову — за креслом стоял Зейн, внимательно рассматривая неоконченный рисунок.

— Аллах, не слишком одобряет изображения людей и животных, — задумчиво проговорил Зейн.

— Но он и не имеет ничего против, если художник не считает себя творцом, и если рисунок не создан с целью поклонения, — закрыла альбом Хадижа, положив его рядом, и, развернувшись, встала в кресле на колени, лицом к мужу, — Прости, любимый, но как бы я тебя ни обожала, поклоняться не стану, — хитро улыбнулась она, проводя по его еще влажным волосам, закрутившимся на концах забавными колечками, — К сожалению, ты взял в жёны не самую религиозную особу. Мне хочется верить, что жизнь на этой планете и происходящее здесь не просто стечение обстоятельств, что где-нибудь далеко есть кто-то, достаточно мудрый, чтобы разобраться во всем этом хаосе. Что там, за гранью, есть что-то кроме тьмы, что ничего не заканчивается, — смотря Зейну в глаза, сказала Хадижа, а её ладонь, прошлась вниз по его щеке, — но я не уверенна, что хочу постоянно бояться наказания за свои мысли, чувства, поступки.

— Вера дает уверенность…

— В предназначение, — закончила за мужа Хадижа, — В том, что Аллах руководит всем в этом мире, и по его же воле совершаются поступки, хорошие или плохие. Я знаю, я читала, но принять и понять это не получается.

Зейн перехватил ладонь жены и поднося к губам, запечатлел нежный поцелуй:

— Вера не может идти от головы, только от сердца, а сердце у тебя чистое, доброе, нежное, словно бриллиант найденный в песках пустыни, — поцелуй прочертили дорожку до запястья, — Хадижа, ты — сокровище, и сама не осознаешь этого. Если в твоей душе царит мир, мне этого достаточно, если достаточно для тебя.