Рисунок по памяти

— Привет, нет, — впуская подругу в квартиру, ответила Хадижа, — Ты за мной следишь?

— Всё возможно, — ответила Оди, — Ты одна?

— Да, — коротко ответила Хадижа.

— Какая жалость! А я так надеялась случайно увидеть твоего мужа в трусах, а лучше и без них, — хихикнула Одетта, — Ну, ты вчера и устроила шоу! Хотя вы оба хороши. Мой преподаватель по танцам называл бы это «секс на паркете»! От вас чуть ли искры не шли во все стороны! Я и не знала, что ты умеешь быть такой… Вау! Та, вторая, чуть себе руку не отгрызла со злости, когда он тебя выбрал.

Хадиже показалось, что сейчас она покраснела до кончиков ушей.

— Если честно, увидев, что тебя нет на занятиях, я все поняла, — продолжила Оди, не замечая реакции подруги, — Мельер тоже заметил твоё отсутствие, даже спросил, не случилось ли чего. Я сказала, что ты приболела.

Новость о внимании преподавателя напомнило Рашид о совести.

— Да, теперь я понимаю, что значит «от любви мозги страдают», — ругая себя, села в кресло Хадижа.

— Да ладно тебе, это какому-нибудь экономисту любовь мешает, а нас, художников, она окрыляет и вдохновляет творить, — продекламировала Одетта, садясь на соседнее, и пристально посмотрела на подругу.

— Ты права, — выдохнула Хадижа. — Будешь чай?

— Давай лучше сходим в кафе? — предложила Одетта, — Мне Луи проиграл молочный коктейль.

— Все-таки ты оказалась быстрее? — вспомнила Хадижа их утренние соревнования с Луи.

— Скорей, хитрее, — загадочно улыбнулась та, вспомнив, как в вечер перед решающим всё утром намазала пол перед дверью Луи бесцветной мазью, в следствие чего он, поскользнувшись, потерял дорогие секунды.

— Хорошо, тогда я дособираю последние вещи, — направляясь в спальню, ответила Хадижа.

— Возвращаешься домой. А квартира? Будешь сдавать? — посмотрела вокруг Одетта.

— Нет, буду приходить сюда после учёбы, чтобы не терять два часа на дорогу, да и не отвлекаться.

— Да… отвлекаться тебе есть на что, — проговорила Оди, вспоминая, как этот мужчина вчера танцевал с Хадижей, как его руки держали её, казалось, почти не касаясь. — Да, определенно «секс на паркете», — проговорила она.

— Ну что, пошли? — закидывая за спину рюкзак и беря тубус, спросила Хадижа.

— Вперед, милая мордашка, за моим призовым коктейлем! — вскочила Одетта с кресла.

* * *

— Мсье Шафир, все было великолепно! Грандиозный успех! А ваш танец произвел такое впечатление на посетителей, что после окончания танца многие хотели с вами познакомится, но вы исчезли, — огорченно развел руками администратор клуба, мсье Фуко. О том, что всё прошло именно великолепно, гласили отчеты о прибыли, сейчас лежащие у него на столе.

— Я рад, что всё прошло хорошо, — улыбнулся хозяин клуба подчиненному, игнорируя последнюю фразу, — Надеюсь, сегодня все пройдёт не хуже.

— Несомненно, — улыбнулся Фуко, — только…

— Только? — поднял бровь Зейн.

— Мадам Даниф, — скривился мсье Фуко, словно откусил дольку лимона, — Она вчера была огорчена срывом номера. В общем, она собирается увольняться.

— Гарра? — удивился Зейн.

Честно сказать, он и думать забыл о танцовщице, как только увидел шагнувшую на сцену Хадижу. Зная, сколько женщина готовилась к этому танцу, Зейн ощутил укол вины, но увольнение с работы казалось ему преувеличенной реакцией.

— Она сейчас в клубе?

— Нет, мсье, но я могу позвонить и вызвать её.

— Так и сделай, пожалуйста, — попросил Зейн.

Администратор согласно кивнул и поспешил покинуть кабинет. Настроение Зейна резко ухудшилось; мужчина привык, что в делах клуба всё идёт четко. Он умел подбирать такой персонал, который хотел и мог работать — это желание подкреплялось хорошей зарплатой. Увольнение же главной танцовщицы для только что распахнувшего свои двери публике клуба было довольно болезненным.

Через час в дверь постучали. Гарра Даниф не вошла, а вплыла в кабинет, только сжатые в замок ладони говорили о неком напряжении.

— Ас-саля́му але́йкум, Зейн, — поприветствовала мужчину Гарра.

— Уа-але́йкуму с-саля́м. Присаживайтесь, Гарра. Чай? Кофе? Воды?

— Нет, спасибо, — покачала она головой, опускаясь в кресло напротив стола.

— Мне сказали, что вы планируете увольняться, — перешел сразу к делу Зейн, — в чём причина?

— Не люблю, когда моё выступление срывают, — холодно проговорила она.

На самом деле, Гарра была вне себя от злости от вчерашнего вечера, когда эта маленькая, наглая девчонка, выставила ее перед всей публикой в роли отвергнутой женщины; ещё больше её задело то, как Зейн танцевал с этой девчонкой… с его женой. Столько желания и страсти Гарра нечасто ощущала на себе, но было в их танце что-то неуловимо большее, чем желание, и от этого душу танцовщицы захватила непонятная тоска, от которой слёзы наворачивались на глаза и перехватывало дыхание — тем сильнее хотелось обратить внимание «проклятья фараона» на себя, чтобы только он смотрел на неё так, как сейчас смотрит на свою жену.