Риторика либеральной империи. Алгоритмы гуманитарного развития

Гайдар указывает также, что сложились институциальные условия для выработки экономической стратегии Новой России: «В крупных российских компаниях составляются программы долгосрочного развития, идет работа над крупномасштабными инвестиционными проектами. Для того чтобы их осмысленно осуществлять, необходимо понимать, какой станет окружающая среда к тому времени, когда инвестиционный проект будет реализован». При этом Гайдар делает, несколько мимоходом, важное заявление о завершении переходного периода, по крайней мере, о том, что сейчас ситуация во многом обратная переходному периоду: «В условиях бурного переходного периода такой перекос (в сторону краткосрочного экономического знания – авт.) был неизбежным, но сейчас ситуация объективно меняется», - причем в качестве само собой разумеющегося критерия того, что мы живем уже не в переходном периоде, Гайдар вводит следующее положение: «Произошла глубокая трансформация собственности». Поскольку речь у Гайдара идет об экономической теории, как о то ли отражающей, то ли о стимулирующей системные состояния и трансформации реальной экономики, а местами даже об экономической теории-модели, как о содержании экономической формации, понимаемой в качестве программы экономического развития, - то необходимо все же точнее определить предмет этой экономической теории, и, по возможности, показать и ее метод. Надо сказать, ныне стало положительной особенностью для базовых экономических писателей начинать свое письмо «О судьбе реформ» с осмысления их теоретической составляющей, модели («теоретического куста» реформ, по Найшулю). Гайдар далее фактически и переходит к фиксации предмета экономического анализа, как необходимых свойств экономического знания, справедливо указывая при этом, что в практикуемой им и в течение переходного периода рыночно-экономической теории (монетарной теории) «мы гораздо лучше знаем, чего не следует делать, если мы не хотим остановить экономический рост, нежели то, что можно и нужно предпринять для его форсирования. Не нужно манипулировать валютным курсом и допускать образование черного рынка. Не нужно допускать высокую инфляцию. Не нужно допускать крупный бюджетный дефицит. Желательно иметь менее коррумпированную бюрократию. Желательно опираться на хорошо работающую правовую и судебную систему... Этот набор условий достаточно изучен и понятен». Гайдар, таким образом, указывает на объективную границу монетарного экономического знания, как знания, отрицательным образом (через отрицание) схватывающего предмет рыночно-экономического анализа – реальный рынок. Монетаризм очищает предмет экономического анализа, последовательно элиминируя нерыночные свойства и качества, непрерывно приписываемые экономике, какой-то упорно сопротивляющейся рынку реальностью: «Но все попытки ускорить рост на основе набора нестандартных рецептов – ускорения инвестиций, вложений в ту или в другую отрасль, – все это, к сожалению, оказывается малорезультативным. При доставшейся нам в наследство крайне неэффективной бюрократии риски ошибок в выборе отраслевых приоритетов особенно велики. К тому же надо помнить, что решаем мы не задачу догоняющего индустриального развития, где в качестве ориентира можно взять образ структуры экономики более развитых стран и пытаться этот образ сымитировать. Мы решаем другую, гораздо более сложную задачу – задачу догоняющего постсоциалистического постиндустриального развития, где сами закономерности развития изучены существенно хуже, а перемены происходят очень быстро. И есть огромный риск того, что, выбрав и реализовав некий отраслевой приоритет, мы окажемся перед досадным фактом: результаты этой реализации никому не нужны, не востребованы рынком».