Ритуал

Вокруг меня вертелось множество вихрей информации, различавшихся размерами, аурой и интенсивностью свечения. Они составляли определенную структуру, достаточно сложную, чтобы я мог в ней разобраться. Концентрируя внимание то на одном, то на другом, можно было перемещаться между ними, так как они как-то соотносились между собой. Но свободно двигаться можно было далеко не везде – мешали силовые поля, которые защищали огромные массивы информации, хранящиеся внутри, словно разрозненные пчелиные соты. Как, в общем-то, и все на этом уровне восприятия, они представляли собой скорее абстракцию, чем физический объект. Понять, о чем идет речь, можно, если представить себе электрон, вращающийся вокруг атомного ядра. Огромная скорость делает бессмысленным заявление о том, что он находится в той или иной точке пространства-времени. Но бессмысленным только с точки зрения человеческого восприятия: ведь где-то же он находится и его можно зафиксировать, просто пока не существует достаточно приспособленных для этого приборов. Примерно то же самое можно сказать и про «объектность» этих аккумуляторов информации: они абстрактны, но только для человека. Но его «душа» воспринимает их, как некие трудноописуемые феномены.

Я сунулся к одной из таких матриц, состыковался с ней через устройство обмена и некоторое время воспринимал какие-то сигналы, которые вначале распознавал просто как шум. Потом до меня дошло, что на самом деле меня знакомят с системой восприятия какого-то животного, причем для этого мне «показали» «фильм», кусочек из его жизни, возможно переживаемый им в текущий момент. Возможно, хотя я и не уверен, глазами змеи я наблюдал, как «тепловое тело» мыши перемещается по полю среди стеблей ковыля. Я испытал голод рептилии, напряжение кольцевых мускулов длинного туловища, холод окружающей среды и агрессивные рефлексы охотника. Я познал ее безграничное терпение и такую же безграничную концентрацию, позволяющую в один точно рассчитанный бросок вложить нужную для умерщвления жертвы мощь.

Методика обучения, практикуемая людьми, не идет ни в какое сравнение с кратким курсом «полевой практики», который я прошел там. После жонглирования словами и прочими символами в ученике мало что остается, да и то, что в него удалось вдолбить, носит опосредованный характер. Цивилизация людей так и не смогла продвинуться дальше создания опосредованных вещей. Мы греемся посредством одежды, передвигаемся посредством транспорта, излагаем мысли, общаемся посредством бумаги или более сложных изобретений, вместо того чтобы культивировать непосредственное знание и способности самого организма. Находясь же в Мировом древе, я за несколько минут получил огромный объем внутреннего знания, которое в своей полноте настолько позволило мне отождествить себя с изучаемым объектом, что целые поколения серпентологов могли бы учиться у меня таким дисциплинам, как змеиная психология, например. Только я ничему не смог бы научить их, ведь я в буквальном смысле побывал в шкуре змеи, а для них мои переживания остались бы не более чем сказками.

Я подозреваю, что обычный человек просто испугался бы и быстро прекратил «просмотр». Я же после такого сеанса едва не получил настоящее психическое расстройство. Дело в том, что отсутствие тела поначалу делает вас беспомощным и подверженным внешним влияниям, поэтому любая деталь, которая увлекает внимание, может поглотить вас без остатка и навсегда привязать к себе. Чтобы вырваться из жуткого змеиного мира, мне пришлось приложить все силы, имеющиеся в моем распоряжении. На самом деле я просто не знал, как освободиться, поэтому и паниковал. Рывок дал мне такую инерцию, что я тут же «влип» в новую кладовую информации. На сей раз она содержала «кластеры», касающиеся не конкретного живого существа, а каких-то глобальных процессов – не то тектонической активности какого-то участка поверхности планеты, не то статистические карты вероятностного распределения геологических составляющих планетной коры. Разобраться было невозможно: в отличие от принятых людьми способов работы с информацией, существа, спроектировавшие нашу поливселенную, не пользовались для этих целей математикой и техническими приспособлениями. Адекватнее всего суть их информационного продукта можно выразить термином «идея», почти в Платоновском, что ли, понимании этого слова. Дело в том, что эти «айдосы» не были подобием алгоритмов, используемых программистами для создания математических моделей предмета или понятия. Не являлись они также и его аналоговой копией, которую представляет из себя, например, скульптура человека. Представьте себе, больше всего эта «Книга жизни» напоминала собрание замыслов художника или режиссера – предельно точных, емких, саморазвивающихся, нигде не существующих реально, но являющихся абсолютно необходимыми для того, чтобы воплотилось и жило само творение. Кто, как и зачем все сие произвел на свет божий – тайна, которая по сей день остается для меня за семью печатями.