Ритуал

Когда я кое-как закрепился на тверди земной, дерево окончательно потеряло равновесие и, отхлестав меня на прощание игольчатыми ветками, юркнуло в пропасть, трогая корнями, словно щупальцами, уступы скалы. Я машинально перекрестился, отвернулся и, помогая себе рукой, вскарабкался на тропу. Тело сотрясала дрожь, будто бы сквозь него пропускали разряд электричества. Ни думать, ни вспоминать о только что прожитых минутах не хотелось. Хотелось тепла. Мысль о том, что наг вышел я из чрева матери моей, наг и ласты отброшу, мне не хотелось в тот момент пускать в сознание. Помирать у порога земли обетованной было бы очень обидно.

И я решил не помирать. Я побрел к пещере.

Иногда уединиться бывает настоящей проблемой. Думаю, плотность населения на единицу площади в Нави была минимальной, однако различные существа непрерывно встречались мне на пути, словно у каждого из них было запланировано со мной рандеву. На сей раз пришел черед общения с пернатыми. Исполинская сова напугала меня хлопаньем крыльев, буквально бросившись наперерез. Ее тушка грузно примостилась на ветке сосны. Блюдца глаз несколько раз открылись и закрылись, разглядывая меня, после чего птица отвернулась, при этом обратившись ко мне старушечьим голосом:

– Ну что, касатик, добралси?

– Добралси, – огрызнулся я.

Сова почесала лапкой за ухом.

– Ну конечно, а как же иначе, – буркнула она. – Не обессудь, мне тут велено передать, что через пещеру Харутугшава сможет пройти только один.

– А я и не собираюсь ни с кем толкаться.

– Мудрость в том, чтобы никогда не делать поспешных выводов. Но если подумать, то все выводы поспешны. Поэтому лучше не делать выводов вообще. Как говорила моя мама, никогда не узнаешь, какова мышь на вкус, пока не попробуешь. Ну, дерзай, ясный сокол.

И философски настроенная сова улизнула куда-то в сторону Иггдрасиля. Ну вот, жди очередной подлянки, это уж как пить дать. Наивный, я решил сбежать от начертаний судьбы и поспешил к обложенному отесанными глыбами входу в пещеру.

Мне оставалось пройти не больше дюжины шагов, когда уши донесли шум камней, скатывающихся в пропасть.

Худо дело. Кто-то спешил мне наперерез из-за ближайшей гряды камней. Вот так всегда, на самом интересном месте.

Судя по контуру, это был человек, но с головой у него было не все в порядке. В том смысле, что вокруг нее вились какие-то крылатые тени. Два маленьких демоненка. Завидев меня, они отстали и скрылись с глаз. Оставив наедине с Юдиным, который, запыхавшись, пробирался по склону среди камней. Я так устал, что даже оставил без должных комментариев тот факт, что стал духовидцем. Вот это встреча! Впрочем, лучше уж выяснить отношения здесь, чем на Земле. Я представил себе, как глупо разборки будут выглядеть, скажем, на аллее у факультета.

Узрев голого Гордюкова в метре от себя, Саня остановился как вкопанный.

– Ты? – полувопросительно воскликнул он, невольно отступив от калеки, которым я стал.

Я молчал, улыбаясь, стараясь разглядеть его зрачки.

– Нет. Призрак?

– От меня так мало осталось, что даже и не знаю.

– Серый, прости. Я просто хотел… поступить рационально.

«До семи ли раз прощать? Не говорю до семи, но до семижды семидесяти раз». А как же высшая справедливость? А сожженный Содом? Увы, это вне сферы моей компетенции. У меня есть сердце, оно наполнено страстями и эмоциями, поэтому я сам знаю, как поступать. Я пожал плечами:

– Да ладно тебе. Я давно тебя простил. Это так естественно для человека: желать добра и поступать наоборот. Пора нам завязывать со всей этой ерундой. Время бежит. – Я взглянул на восток. – Не долго осталось мучиться.

Спонтанно я пошевелил рукой, в которой был зажат злополучный топор. Жест не ускользнул от внимания Юдина.

– Понимаю, – криво усмехнулся он с бесовской искрой во взгляде и сделал шаг назад.

– Боюсь, что не совсем.

– Справедливость должна восторжествовать во что бы то ни стало, – пробормотал он. – Пусть рушится мир.

– Какая в задницу справедливость, что ты несешь?

Я сунул оружие под мышку, поднял руку для рукопожатия и двинулся к нему:

– Стой, дурак! Эй, Саша!

– Не надо, я сам! – Юдин сделал предостерегающий жест руками. Он судорожно вздохнул, оглянувшись. Битва чувств в нем, видимо, прекратилась, и на лице проявилось неестественное умиротворение. Саня сделал второй шаг назад и стал съезжать вниз.

Я метнулся к нему, как можно быстро, но было поздно. Инстинктивно он, конечно, ухватился за край скалы, но сила его хватки к моменту, когда я сжал его руку в своей, уже угасала. Остальные конечности Юдина беспомощно скребли гладкую поверхность скалы, не находя опоры. Я рухнул на живот, стараясь подбородком, коленями, локтями зацепиться за уступ.

– Ты ничего не понял.

– Ошибаешься. Я же не кретин. Только как мне жить дальше?

– Вспомни, ты ж тоже мне желание должен! Я хочу, чтобы ты жил!

Но Саня не дал мне шанса.

– Хоть полетаю напоследок, – сказал он, зажмурившись, и разжал пальцы. И его запястье мгновенно выскользнуло из моей ослабшей ладони. Он беззвучно и очень быстро закувыркался, ударяясь о склон, а секунду спустя полетел уже свободно.