Ритуал святого Валентина

А вот тут сбой в системе. Она, Эмма, не королева и не нужна ему. Все ее попытки подойти ближе наталкиваются на неприятие и вражду. Он дал понять, что не нужно приходить и приносить продукты, не нужно проявлять заботу, а работать можно на расстоянии. Она помнит, как положила ладонь на его руку, а он ее отдернул, отшатнулся, как от прокаженной. Не смотрит в глаза. Промахнулась, дура, думала, они теперь в одной лодке. Твоя преданность оказалась ненужной. Он использовал тебя и выбросил. Теперь свернет бизнес… к тому все идет, выплатит долги, и они разлетятся в разные стороны. Тем более это письмо… Никак, новые жизненные смыслы? Подарок судьбы! Она ожидала, что он расскажет ей, но он промолчал. Недостойна. Отрезанный ломоть…

Она смотрела на себя в зеркало и спрашивала у своего отражения: почему? Он был несчастен с Маргаритой, ревновал, мучился, жаловался. Она помнит, как он пришел к ней ночью и остался до утра. А потом еще раз и еще… И она подумала – решила, что теперь они вместе. Промахнулась.

К черту! А этот Монахов ничего – умный, бывалый, в меру циничный оптимист. Эгоист. Холост… Он не сказал, но это чувствуется. В чем-то они похожи – не боятся одиночества, вполне самодостаточны. Хотя она в последнее время все чаще задумывается о том, что устала от неприкаянности и неопределенности. Права Светка, сестра, – перекати-поле! Обрубила корни, вырвалась из болота, схватила бога за бороду. Ей ничего не далось даром, все выгрызала зубами, отказывая себе во многом. А дальше что?

Не узнавая себя, Эмма позвонила ему, пригласила на ужин. В благодарность за спасательные работы, как сказала она с иронией. Он пришел с розой в жутком розовом целлофане, о чем жалел – это было видно по его лицу: не в его стиле дарить цветы. В крайнем случае прийти с цветами в гости, а не таскаться по городу с дурацкой здоровенной розой в ядовитой упаковке. Да и то, скорее, в гости он ходит с конфетами и вином. Или коньяком. Он лидер, ему можно с коньяком. А с розой промахнулся. Она невольно рассмеялась, вспомнив, как он стоял посреди площади, а она рассматривала его в окно и чувствовала… А что же такое она чувствовала? Сдерживая нервный смех, стояла за портьерой и смотрела, тянула время… Женщина должна опаздывать! Ее ожидал мужчина… Кружилась голова, колотилось сердце, она облизывала пересохшие губы… И это в ее тридцать шесть! Девчонки из класса бегали на свидания с тринадцати… Досиделась! А теперь все с нуля… Неудачница! С нуля? А не поздно ли начинать с нуля?

Они гуляли в парке, он показал свои любимые места: Спас, коллегиум, старинные чугунные пушки. Место, где любит сидеть черный монах. Вид на реку… черная страшная вода, стремнина, шуга, ошметки льда вдоль берегов. Она слушала его, и ей хотелось плакать. Она все пропустила! За полгода была в парке всего один раз, забрела случайно… Ей не интересна история, названия соборов и монастырей, имена князей, писателей и просветителей… Ей ничего не интересно, кроме цифр, схем, бумаг… Она подумала, что в его присутствии ей хочется плакать и рассказывать о себе. Она и рассказала ему о своей семье, о том, что они нищи духом, мужчины пьют, женщины в тридцать уже старухи. А она вырвалась! Она не такая. Она сильная. Ей было стыдно сейчас: нельзя смеяться над убогими! Он ни о чем не спрашивал, слушал молча, кивал…

Он проводил ее домой и сказал, что покажет Троицкий монастырь… в следующий раз. Теперь его очередь.

…Она сидела за «их» угловым столиком, пила кофе, вспоминала, как он сидел напротив, такой большой, с рыжей бородой, похожий на викинга… Эйрика Рыжего! И слушал, наклонившись к ней и пропуская бороду через пятерню. А потом с удовольствием наворачивал блинчики «Сюзетта».

Зал был пуст. Две девушки в длинных черных передниках негромко разговаривали, радуясь передышке. До Эммы долетали отдельные слова. Они обсуждали подружку по имени Лиза… Лизка, которая влюбилась… а он старше чуть не на тридцать лет! Поиграл и бросил, она ревела целыми днями, а теперь опять стал ходить. А она, дурында, радуется, третий отгул взяла…

– Вон он, смотри! – Девушка толкнула подружку и кивнула на окно: – Идет! Господи, ну что она в нем нашла! Старый, плюгавый!

– Богатый, – сказал подружка.

Эмма невольно взглянула и увидела Бражника…

…Она смела баночки, тюбики и кисточки в полиэтиленовый мешок – вот так! Они посыпались с грохотом, раскрываясь, разливаясь, наполняя комнату сладкими запахами. Она закашлялась, ненавидя себя! Они там все такие молоденькие, свежие… Сволочь! Скандалил с Маргаритой, спал с ней, Эммой, таскался к девочке… всюду успел. Клялся, что она единственная, кто его понимает. Он неудачник, работоголик, ах, «где же сердце, что полюбит меня»… Она, дура, трепетала, кричала мысленно: я, я, я полюблю! Уже полюбила! Промахнулась…

Девочка из «Пасты-басты»… Интересно, которая из них? Она ее видела, не могла не видеть. Не обратила внимания – они все на одно лицо. Юные, свежие, смешливые, легкомысленные…

Глава 25 Вася Пивков… И все-таки он существует!