Ритуал взаимодействия

В вопросе транслитерации имени ученого также ничего похожего на единообразие и устоявшуюся традицию не обнаруживается. Встречаются следующие варианты: Ирвин Гофман[262], Эрвинг Гоффман[263], Ирвинг Гофман[264], Эрвин Гоффман[265]. Выбирая правильный, на наш взгляд, вариант русского написания имени Erving Goffman, мы исходили, во-первых, из сложившейся в последние десятилетия и узаконенной в редакционной практике и словарях тенденции замены удвоенных согласных одинарными в иноязычных именах собственных (так, Оллпорт постепенно превратился в Олпорта, а Пеннсильвания в Пенсильванию). Во-вторых, имя Erving уникально, Google в ответ на этот запрос дает только одного Гофмана, а русским Ирвин обычно переводится более привычное английское имя Irvin, например Irvin Yalom. Наконец, «г» в конце имени с формальной точки зрения можно было бы в равной мере как сохранить, так и опустить; в первом случае оно, однако, сливалось с начальным «Г» фамилии и все равно фонетически терялось. Поэтому — Эрвин Гофман.

Не могли мы согласиться и с упреком в переводе одного и того же слова по-разному в разных местах. Любому переводчику и редактору известно, что смысл слова определяется контекстом; в разных контекстах одно слово приобретает разный смысл, и никогда не удается механически сохранять соответствие между английским термином и его русским словарным эквивалентом. Отстаиваемый экспертом идеал «назад к подстрочнику» создает лишь иллюзию точности передачи смысла; сохранение при переводе одного и того же наиболее частотного словарного значения термина может не способствовать лучшему пониманию целого, а затруднять его, как, например, перевод понятия «encounter» буквально точным, но часто контекстуально чуждым словом «встреча». Эксперт отмечала, что наш перевод определенных терминов искажает смысл их употребления Гофманом, но истина заключается в том, что любой их перевод (в том числе предлагаемая в ряде случаев рецензентом калька) неизбежно исказит этот смысл, ибо будет вызывать в сознании русскоязычного читателя иные ассоциативные и контекстуальные связи, чем исходный термин — у англоязычного читателя.

Во многих случаях буквальный перевод просто невозможен, например, с разведением таких понятий, как «шансы», «вероятности», «случай» (да и с многими другими). Эксперт упрекала нас в путанице этих понятий, однако если бы мы перевели chances как «шансы», то как переводить odds? И, между прочим, хорошо известная всем теория вероятностей — это не что иное, как Theory of chances. Ресурсы русского языка оказывались недостаточны для того, чтобы одновременно и точно передать и значение отдельных терминов, и смысл целого; в этих случаях мы вполне осознанно жертвовали первым, а не вторым.

Многие справедливо указывают, что работам Гофмана присущ характер эссеистики, ярко выраженная творческая индивидуальность, его труды отмечены литературным талантом. Поэтому мы никак не могли согласиться с требованием уничтожить в переводе эту составляющую текстов Гофмана, превратив их опять в подстрочник. Гофман заслуживает того, чтобы его работы в русском переводе читали, и понимали, получая от них удовольствие, не только 200 специалистов по истории и теории социологии, но и гораздо более широкая аудитория психологов, философов, культурологов и других гуманитариев, как это происходит во всем мире.

Выразив в ответном письме Фонду свою позицию, мы предложили, после исправления действительных недочетов перевода, справедливо отмеченных экспертом, направить перевод другому эксперту для повторного рецензирования, что и было сделано. Автор второго отзыва Н.Л. Полякова отдала должное большой работе, которая была проведена переводчиком и редакторами, однако, отметив ряд неточностей, пришла к выводу о том, что перевод требует дополнительного и скрупулезного редактирования, прежде чем рекомендовать его к изданию. Она также отметила терминологическую неадекватность, обусловленную отсутствием социологического горизонта понимания текста Гофмана. Согласно ее мнению, претензии, которые можно предъявить переводчику, во многом порождены распространенной в отечественной литературе традицией интерпретировать Гофмана только через влияние на него идей Дж. Г. Мида, в то время как его укорененность в социологической традиции этим не ограничивается; важно учитывать влияние и Г. Зиммеля, и Э. Дюркгейма, и М. Вебера, и Т. Парсонса, и социальной антропологии (Л. Уорнер и М. Мид).