Ритуал взаимодействия

Это была хорошая жизнь — свежий воздух, солнце и тяжелая физическая работа. И все время это была жизнь неопределенности и приключений — постоянная борьба с капризами погоды и сумасшедшая спешка, когда все наши 1600 ульев решали роиться одновременно. Мы никогда не знали, каков будет сбор, пока не забирали из ульев последний фунт меда. Но в течение всех напряженных месяцев медового потока мечта об огромном сборе меда вела нас через долгие тяжелые часы труда. Я думаю, мы были неизлечимыми оптимистами, и зимой я часто бродил по нашим прекрасным поросшим кустарником холмам, немного познавал уверенность в себе и чувствовал первое слабое шевеление интереса к неизведанному[145].

Встречаясь с такими взглядами, мы можем предполагать, что лучшее делается из плохого — дело скорее в рационализации, чем в реалистичном расчете. Такое впечатление, что иллюзия самодетерминации служит платой общества индивидам в обмен на их готовность выполнять работу, подвергающую их риску. В конечном счете, даже в рискованных профессиях выбор происходит главным образом в тот момент, когда впервые принимается сама роль и происходит отказ от более безопасной работы. Как только индивид связал себя с определенной нишей, необходимость для него сталкиваться лицом к лицу с происходящим будет скорее выражать постоянное принуждение, чем ежедневное принятие решений. В этом случае человек не может выбрать уклонение от риска без серьезных последствий для своего профессионального статуса[146].

Однако существуют судьбоносные деятельности, определяемые обществом как не налагающие на индивида обязательств продолжать выполнять их, если он начал это делать. Никакие посторонние факторы не заставляют его идти на конфронтацию с судьбой вообще; никакие дополнительные цели не создают целесообразных причин для продолжения его участия в этом. Его активность определяется как самодостаточная, желанная, приветствуемая и в высшей степени его собственная. Его достижения в ходе этой деятельности можно считать причиной участия в ней и, следовательно, прямым выражением его истинного характера и справедливой основой для его репутации.

Под словом «действие» я имею в виду имеющие последствия проблематичные деятельности, предпринимаемые, по субъективному ощущению, ради них самих. Уровень действия — его серьезность или реальность — зависит от того, насколько выражены эти его свойства, и измерение его сталкивается с такой же неоднозначностью, как и та, о которой мы говорили применительно к рискованности. Действие оказывается более выраженным, когда четыре фазы игры — приготовление, детерминация, раскрытие и завершение — происходят в течение достаточно короткого периода времени, чтобы они попали в промежуток непрерывного внимания и переживания. Именно тогда индивид отдается текущему моменту, ставя на кон свое будущее, которое должно определиться в ближайшие секунды. В такие моменты, вероятно, возникает особое аффективное состояние, трансформирующееся в возбуждение.

Локализация действия легко и быстро может измениться, как свидетельствует изменчивость любой игры — например игры в кости. Действительно, стоит рядом с игровым столом начаться поножовщине, действие может изменить местоположение, может даже измениться его тип, однако участники будут использовать то же самое слово, как будто действие в ситуации по определению является наиболее серьезным в данной ситуации в данный момент, независимо от его содержания[147]. Задавая знаменитый вопрос: «Где находится действие?» — индивид может больше интересоваться интенсивностью действия, которое он обнаруживает, чем его видом.