Ритуальное убийство на Ланжероновской, 26 (СИ)

 Домработница тоже ходила сама не своя. Она прислушивалась к разговорам на улице, на базаре, в магазинах, куда она регулярно ходила за покупками. Дети ни в чём не виноваты, их надо было кормить, постирать, приготовить в гимназию.

    Дети жили как бы своей бурной жизнью. Куля не могла понять, зачем к Илье начали заходить гимназисты, запираться в его комнате и громко кричать. Разобрать суть их разговоров, бесед, часто доходящих до скандалов, когда кто-то из них выбегал из комнаты в разгорячённом виде, убегал из дома, громко хлопнув дверью, аж стёкла дребезжали на веранде.

    Илья всегда безупречно одетый, наделён врожденным изяществом. Красивые правильные черты лица, делали его очень похожим на красивую девушку, делая моложе его 16 лет. В гимназии его прозвали «Королева Марго». Он не обижался на кличку.

    Софочка никого домой не приводила, но в последнее время уходила из дома и часами не появлялась.

    И всё же Акулина в суматохе юношеских криков поняла, что тело пропавшего мальчика до сих пор не нашли. Подавая как-то утром завтрак в комнату хозяйки, Куля невзначай сказала:

 - Может сходить к ворожбихе. Погадает, где Вафа?

 - О чём ты? – переспросила Сара.

 - Я говорю, може пойтить к гадалке. Она найдет пропавшего мальчонку? Что-то делать надобно.

 - Сходим, Акулина. Разузнай, где её найти.

    Сара не представляла себе, где найти хорошую гадалку. Она никогда не прибегала к гаданию, считала это простым надувательством. И всё же ухватилась за эту соломинку.

    Мадам Поручик жила в Малом переулке, совсем не далеко от их дома. В парадном подъезде, несколько ступенек вверх, в бель этаже на двери красовалась внушительных размеров медная табличка, на которой чётко обозначено:

  ПРЕДСКАЗАНИЯ, ПРИВОРОТЫ,

 СНЯТИЕ СГЛАЗА. ОККУЛЬТИЗМ.

 МАДАМ ПОРУЧИК.

 ПАРИЖСКАЯ ШКОЛА

    Большая тяга у одесситов была к заграничному, особенно,  к французскому.

    Рядом с табличкой висела фарфоровая ручка звонка. Акулина подёргала за ручку. В глубине квартиры раздался мелодичный звонок колокольчика. Дверь мгновенно приоткрылась, как будто под дверью стояли и ждали их звонка. На пороге появилась миловидная молодая девушка в строгом тёмном платье. Провела их в просторную комнату, залу, заставленную старинной громоздкой мебелью. По стенам развешены портреты знатных людей в золочёных рамах. То ли родственников, то ли каких-то других. Сара, а тем более, Акулина не имела понятия, кто был на тех картинах. Над большим круглым столом низко нависал  большой шелковый розовый абажур, кисти которого спускались близко к столу. Керосиновая лампа давала малый свет и в комнате была полутьма. В залу вошла невысокого роста полная женщина в чёрном платье до пола, рукава закрывали руки, свисая широкими обшлагами ниже кистей, волосы убраны в кублык с чёрным кокошником.

 - Я вас слушаю, милые дамы? – тихим голосом произнесла ворожиха.

 - Мы к вам за помощью, - нерешительно произнесла Акулина. Сара сидела в глубоком кресле и безучастно взирала на происходящее.

 - В чём моя помощь?

 - Вот, забрали в тюрьму нашего хозяина, господина Маковского. Что с ним будет и что делать? Подскажите, посоветуйте.

 - Господина Маковского забрали по ложному доносу, - гадалка разложила карты на столе, переложила их в разных прядках. – Он не виноват в обвинениях. Суда не было. Всё будет хорошо. Он ещё какое-то время будет вне дома, но дальняя дорога ему не грозит. Карты не врут. Им нечего врать. Они говорят только правду, скоро  он будет дома. Всё будет хорошо. Мальчик жив, но далёкая дорога и казённый дом ожидает его. Всё, что могу сказать, - сложила карты, закрыв их в перламутровую шкатулку. Гадалка внимательно читала одесские газеты и была в курсе дела Маковского.

 - Спасибо, - Сара поклонилась в сторону гадалки, - сколько мы вам должны.

 - У меня нет таксы. Кто как.

 - Сара вынула их ридикюля три рубля и протянула их гадалке.

     Гадалка сложила купюру пополам, приложила её к  сердцу и спрятала в карман платья.

***

    По старинной скрипучей деревянной лестнице на второй этаж в заведение мадам Двежо поднималась шумная компания во главе с Фёдором. Слегка подвыпившая компашка, может быть и не очень слегка, шумно переговариваясь и пританцовывая на скрипучих ступеньках, не столько стройно, сколько громко пела модную, появившуюся в Одессе, песенку:

 Сижу на нарах, как король на именинах
 И пайку чёрного без аппетита жру,
 А твой весёлый смех
 Имел большой успех
 И моя жизнь раскололась как орех.
 Особенно оригинальным был припев:
 Опа мама первацуца
 Опа мама перваца.
 Опа мама первацуца
 Ломца дрица оцаца!