Роб Рой

Из заросли кустов, покрывавшей правую сторону ложбины, показалась загнанная, еле живая лисица. Опущенный хвост, забрызганная грязью шерсть и вялый бег предвещали ее неминуемую гибель; и жадный до падали во́рон уже кружил над беднягой Рейнардом,[44] видя в нем добычу. Лисица переплыла поток, пересекавший ложбину, и пробиралась дальше, вверх по овражку на левый берег, когда несколько собак, опередив остальную заливавшуюся лаем свору, выскочили из кустов, а за ними егерь и еще три или четыре всадника. Собаки безошибочным чутьем находили лисий след, и охотники очертя голову неслись за ними по бездорожью. Это были высокие, плотные юноши, на прекрасных конях, одетые в зеленое и красное — мундир охотничьего общества, существовавшего под эгидой старого сэра Гильдебранда Осбальдистона. «Мои двоюродные братья!» — подумал я, когда всадники пронеслись мимо. И тут же подумалось: «Какой же прием окажут мне эти достойные потомки Немврода?[45] Чуждый сельских утех, смогу ли я найти покой и счастье в семье моего дяди?». Возникшее предо мной видение прервало эти думы.

То была юная леди с замечательными чертами лица, вдвойне прелестного от возбуждения, вызванного охотничьим азартом и быстрой ездой. Под нею был красивый конь, сплошь вороной, только на удилах белели клочья пены. Всадница была одета в довольно необычный по тому времени костюм мужского покроя, получивший впоследствии название амазонки. Мода эта была введена, пока я жил во Франции, и оказалась для меня новинкой. Длинные черные волосы наездницы развевались по ветру, выбившись в пылу охоты из-под сдерживавшей их ленты. Неровный грунт, по которому она с удивительной ловкостью и присутствием духа вела коня, замедлял ее продвижение и заставил проехать ближе от меня, чем пронеслись другие всадники. Поэтому я мог хорошо разглядеть ее удивительно тонкое лицо и весь ее облик, которому придавали невыразимую прелесть буйное веселье этой сцены, романтичность своеобразного наряда и самая неожиданность появления. Едва она поровнялась со мною, как ее разгоряченный конь сделал неверное движение в тот самый миг, когда наездница, выехав на открытую дорогу, снова дала ему шпоры. Это явилось для меня поводом подъехать ближе, как будто ей на помощь. Причин к беспокойству, однако, не было — конь не споткнулся и не оступился; а если бы и оступился, у прелестной всадницы было достаточно самообладания, чтобы при этом не растеряться. Всё же она поблагодарила меня улыбкой за доброе мое намерение, и я, осмелев, пустил коня тем же аллюром и старался держаться в непосредственной близости к ней. Крики: «Хью! Убита, убита!» — и соответственная мелодия охотничьего рога вскоре известили нас, что спешить больше не к чему, так как охота кончилась. Один из виденных мною раньше юношей приближался к нам, размахивая лисьим хвостом, — как бы в укор моей прелестной спутнице.

— Вижу, — отозвалась та, — вижу, но нечего так кричать. Если бы Феба, — добавила она, потрепав по шее своего красивого коня, — не завела меня на скалистую тропу, вам нечем было бы похвастаться.

Они съехались, пока она говорила, и я видел, что оба поглядывали на меня и с минуту совещались вполголоса, причем молодая леди как будто уговаривала охотника что-то сделать, а тот опасливо и угрюмо отказывался. Она тотчас же повернула голову коня в мою сторону со словами:

— Прекрасно, Торни, если не вы, то это сделаю я, только и всего! Сэр, — продолжала она, обратившись ко мне, — я убеждала этого цивилизованного джентльмена спросить у вас, не довелось ли вам, проезжая в этих краях, слышать что-либо о нашем друге, мистере Фрэнсисе Осбальдистоне, которого мы со дня на день ждем в Осбальдистон-Холл.

С искренней радостью я поспешил признаться, что я сам и есть то лицо, о котором спрашивают, и выразил благодарность молодой леди за ее беспокойство обо мне.

— В таком случае, сэр, — отвечала амазонка, — так как учтивость моего родича всё еще не очнулась от дремоты, разрешите мне (хоть это, полагаю, не совсем прилично) взять на себя совершение церемониала и представить вам юного сквайра Торнклифа Осбальдистона, вашего двоюродного брата, и Ди Вернон, которая также имеет честь быть бедной родственницей вашего несравненного кузена.

В тоне, которым мисс Вернон произнесла эти слова, звучала смесь дерзости, иронии и простодушия. Достаточное знание жизни позволило мне, приняв соответственный тон, поблагодарить ее за лестное внимание и выразить свою радость по поводу встречи с родственниками. Откровенно говоря, я облек свой комплимент в такие выражения, что леди легко могла принять его почти целиком на свой счет, так как Торнклиф казался настоящим деревенским увальнем, неуклюжим, застенчивым и довольно угрюмым. Однако он пожал мне руку и тут же высказал желание оставить меня, чтобы помочь егерям и своим братьям сосворить собак; впрочем, это было сказано скорее к сведению мисс Вернон, чем в извинение передо мною.