Роб Рой

Памятным остался для меня этот обед. Глубоко встревоженный и даже несколько недовольный, я был неспособен принять в разговоре живое участие, какого ждал от меня, по-видимому, отец, и слишком часто отвечал неудачно на вопросы, которыми он меня забрасывал. Оуэн, колеблясь между почтением к своему патрону и любовью к юноше, которого он в детстве качал на коленях, старался, подобно робкому, но преданному союзнику государства, в которое вторгнулся неприятель, найти оправдание каждому моему промаху и прикрыть мое отступление, — но эти маневры только сильнее разжигали досаду отца и, не защищая меня, навлекали ее также и на доброго моего заступника. Проживая в доме Дюбура, я вел себя не совсем так, как тот конторщик, который

Всегда был обречен сердить отца,
Стихами увлекаясь без конца,

но, сказать по правде, я посещал контору не чаще, чем это казалось мне необходимым, чтобы обеспечить себе добрые отзывы со стороны француза, давнишнего корреспондента нашей фирмы, которому отец поручил посвятить меня в тайны коммерции. Главное свое внимание я уделял литературе и физическим упражнениям. Отец мой отнюдь не порицал стремлений к развитию как умственному, так и физическому. Человек трезвого ума, он не мог не видеть, что они служат каждому к украшению, и понимал, насколько они облагораживают нрав и способствуют приобретению доброго имени. Но он тешил свое честолюбие мечтою завещать мне не только свое состояние, но также планы и расчеты, которыми надеялся приумножить и увековечить оставляемое им богатое наследство.

Любовь к своему занятию была мотивом, который он счел наиболее удобным выдвинуть, настойчиво призывая меня встать на избранный им путь; но были у него и другие причины, которые я узнал лишь позднее. Искусный и смелый, он был неукротим в своих замыслах, каждое новое предприятие в случае удачи давало толчок — а также и средства — к новым оборотам. Он, казалось, испытывал потребность, подобно честолюбивому завоевателю, идти от достижения к достижению, не останавливаясь для того, чтобы закрепить свои приобретения и — еще того менее — чтобы насладиться плодами побед. Постоянно бросая всё свое состояние на весы случая, он всегда умело находил способ склонить их стрелку на свою сторону, и, казалось, его здоровье, решительность, энергия возрастали, когда он, воодушевленный опасностью, рисковал всем своим богатством; он был похож на моряка, привыкшего смело бросать вызов и волнам и врагам, потому что вера в себя возрастает у него накануне бури, накануне битвы. Однако он понимал, что годы или внезапная болезнь когда-нибудь сокрушат его крепкий организм, и стремился заблаговременно подготовить в моем лице помощника, который возьмет у него руль, когда его рука ослабеет, и поведет корабль согласно советам и наставлениям старого капитана. Итак, любовь к сыну и верность своим замыслам приводили его к одному и тому же решению. Ваш отец хоть и вложил свой капитал в наши торговые предприятия, но был, однако, — говоря на жаргоне коммерсантов, — «сонным компаньоном»; Оуэн, безупречно честный человек, превосходный знаток счетного дела, был неоценим в качестве старшего клерка, но ему не хватало знаний и способностей для проникновения в тайны общего руководства всеми предприятиями. Если бы смерть внезапно сразила моего отца, что сталось бы со всеми его многообразными планами? Оставалось одно: вырастить сына Геркулесом коммерции, способным принять на плечи свои тяжесть, брошенную падающим Атлантом. А что сталось бы с самим сыном, если б он, новичок в такого рода делах, был вынужден пуститься в лабиринт торговых предприятий, не имея в руках путеводной нити знаний, необходимой, чтобы выбраться на волю? Вот по каким соображениям, высказанным и невысказанным, отец мой решил, что я должен избрать его профессию; а в своих решениях мой отец был непреклонен, как никто другой. Но следовало всё-таки посоветоваться и со мной; я же с унаследованным от него упорством принял как раз обратное решение.

Сопротивление, оказанное мною желаниям отца, найдет, я надеюсь, некоторое извинение в том, что я не совсем понимал, на чем они основаны и как сильно зависит от моего согласия всё его счастье. Я воображал, что мне обеспечено большое наследство, а до поры до времени щедрое содержание; мне и в голову не приходило, что ради упрочения этих благ я должен буду сам трудиться и терпеть ограничения, противные моим вкусам и характеру. В стараниях моего отца сделать из меня купца я видел только стремление стяжать новые богатства в добавление к уже приобретенным. И, воображая, что мне лучше судить, какая дорога приведет меня к счастью, я не видел нужды приумножать капитал, и без того, по-моему, достаточный, и даже более чем достаточный, для всех потребностей, для удобной жизни и для изысканных увеселений.