Роб Рой

Нам оставалось четверть мили до деревни, когда три горца, наскочив на нас с оружием в руках, приказали нам остановиться и сказать, по какому делу мы идем. Мой спутник глухим и властным голосом молвил одно только слово — «Грегарах», и в ответ раздался громкий радостный крик, или, скорее, вой. Один, бросив наземь кремневое ружье, так крепко обнял колени своего вождя, что тот не мог двинуться, и с губ его лился поток гэльских поздравлений, то и дело переходивший в какой-то вопль восторга. Двое других после первого бурного взрыва радости кинулись бежать буквально с быстротой оленя, соревнуясь, кто первый принесет в деревню, занятую теперь сильным отрядом Мак-Грегоров, радостную весть о побеге и возвращении Роб Роя. Новость вызвала такую бурю ликования, что отголосок ее звенел далеко в горах, и все от мала до велика — мужчины, женщины, дети — ринулись в долину встречать нас бурно и шумно, точно горный поток. Услышав стремительно приближающийся к нам топот и гомон ликующей толпы, я счел нужным напомнить Мак-Грегору, что я здесь чужеземец и нахожусь под его покровительством. Он взял меня за руку и крепко держал, в то время как горцы наседали со всех сторон с поистине трогательными изъявлениями преданной любви и радости; и он не позволил ни одному из своих приверженцев сделать то, к чему они все нетерпеливо порывались, — пожать ему руку, — пока не внушил им, что со мной они должны обходиться любезно и заботливо.

Приказ делийского султана не встретил бы столь поспешного повиновения. В самом деле, мне теперь пришлось претерпеть почти столько же от их доброго расположения, как раньше от грубости. Они едва не сбили с ног друга своего вождя — так ревностно предлагали они мне в дороге поддержку и помощь; и в конце концов, воспользовавшись мгновением, когда я споткнулся о камень, которого под их натиском не мог обойти, меня так-таки подхватили на руки и торжественно понесли на плечах к дому миссис Мак-Алпайн.

Когда мы прибыли в ее гостеприимный вигвам, я убедился, что власть и слава в горной Шотландии, так же как и везде, имеют свои неудобства. Прежде чем Мак-Грегору дали войти в дом, где он мог отдохнуть и поесть, он должен был рассказать повесть о своем побеге не менее двенадцати раз — как я узнал от услужливого старика, который считал нужным каждый раз переводить ее мне в назидание, — а я из вежливости должен был каждый раз выслушивать перевод с подобающим вниманием.

Когда слушатели были наконец удовлетворены, они начали расходиться группами и располагаться на ночлег, одни под открытым небом, другие в соседних хижинах, кто проклиная герцога и Гарсхаттахина, кто сокрушаясь об Эване Бриглендзе, может быть погибшем из-за дружеской своей услуги Мак-Грегору, но все сходясь на одном: что побег Роб Роя не уступал подвигам любого из их вождей со дней Дугала Киара, родоначальника Мак-Грегоров.

Между тем мой друг-разбойник взял меня под руку и повел в хижину. Взгляд мой блуждал в ее дымном полумраке, ища Диану и ее спутника; но их нигде не было видно, а спрашивать я не смел, опасаясь, что выдам те тайные побуждения, которые лучше скрывать. Взгляд мой остановился на единственно знакомом лице — на лице бэйли, который, восседая на табурете у огня, со сдержанным достоинством выслушивал приветствия Роб Роя, его извинения за неуютную обстановку, его расспросы о здоровье.

— Я чувствую себя не так уж плохо, кузен, — сказал бэйли, — не совсем плохо, благодарствуйте; что же касается удобств… тут ничего не поделаешь: нельзя же прихватить с собою в дорогу Соляной Рынок, как улитка носит на себе свой замок… Я очень рад, что вы ускользнули от ваших недругов.

— Ладно, — ответил Роб, — стоит ли об этом говорить, приятель! Все хорошо, что хорошо кончается! Мир еще постоит, пока мы живы. Давайте-ка нальем по чарке водки; ваш отец, покойный декан, не дурак был выпить при случае.

— Оно, пожалуй, правильно, Робин, он выпивал иногда после дневных трудов, а их сегодня выпало на мою долю немало. Однако, — продолжал он, медленно наполняя небольшой деревянный жбан, стакана эдак на три,

— он, как и я, знал меру в питье. За ваше здоровье, Робин (он отпил глоток), и за ваше благоденствие в этой жизни и в будущей (он пригубил еще раз), какого желаю также и моей кузине Елене и вашим двум сыновьям, подающим большие надежды. Но о них поговорим особо.

Сказав эти слова, он степенно и задумчиво осушил чарку, меж тем как Мак-Грегор, сидя со мной рядом, подмигивал мне, как будто посмеиваясь над тем наставительным и самоуверенным тоном, какой бэйли всегда принимал в разговоре с ним; и даже сейчас, когда Роб стоял во главе своего воинственного клана, речь мистера Джарви звучала еще более наставительно, чем раньше, в глазговской тюрьме, где разбойник зависел от милости мистера Джарви. Мне казалось, Мак-Грегор давал понять мне, чужеземцу, что он терпит такой тон со стороны своего родственника отчасти из уважения к законам гостеприимства, но больше ради потехи.