Читаем Robbie Williams: Откровение полностью

Robbie Williams: Откровение

Ты всегда хотел больше жизниНо теперь пропал аппетитВ послании трубадуруМир тебя уже не любитСкажи, какую оценку поставишь утреннему солнцу?Застрявший в радужных годахТвое могло и со мною случитьсяПотому что я подошел близко к тому, что с тобою случилосьЯ ездил в места, которые ты виделЭто все кажется таким знакомымКак будто тебе подослали убийц

Когда пару недель спустя я спрашиваю его, о чем теперь песня, он поначалу просто отвечает «не употребляй наркотики». Но потом он развивает мысль и говорит о последнем куплете, который начинается так:

Какую оценку поставишь утреннему солнцуМне это слишком тяжелоВесь мир — вот все, что я хотелЕсли ты звездочка на солнцеВремени не тратьПотому что нет финишной черты

«Мне кажется, последняя строфа, — говорит он, — о чепухе шоу-бизнеса. Когда ты только туда входишь, ты думаешь о нем одно, а там все вообще не так. И чем дальше карьера твоя продвигается, тем меньше это все значит. К тому же, проведя некоторое время на этой планете, замечаешь несколько лет между началом моей карьеры и нынешним временем, и как бы оглядываешься назад и думаешь: мать твою за ногу, куда ж все это время-то утекло? Что случилось? Я ж до сих пор чувствую себя на двадцать три года, ничего не изменилось. Все изменилось. Неприятно».

Ну так, спрашиваю я, мораль сей басни: не ходите в шоу-бизнес?

«Нет. И да».

* * *

На Барбадосе кое-что еще Роб впервые в жизни увидел ясно.

Однажды вечером он слушал рассказ своего отца. Рассказывал он, в общем, все то же, что и всю жизнь, что Роб не раз слышал. Но тут у Роба внутри что-то щелкнуло, и он прям понял, что значат слова отца для него, его впечатлительного сына. Роб научился у него не только манере речи и взгляду на мир, но — целой вселенной удивления, амбиций и желаний.

«Папа снова заговорил про Мэтта Монро, — объясняет мне Роб, — а отец будет с удовольствием говорить о тех людях, кем он восхищался так, как будто они — боги, как будто они на божественных колесницах прибыли. Фрэнк Синатра — это прям Иисус. Мэтт Монро — тоже. Как звали актера из „Марафонца“? Лоуренс Оливье. Вот он о них так говорил, как будто это боги на земле. И это в мою ДНК проникло и я вроде как почувствовал, что это значило, быть теми людьми. Похоже, влияние на юного меня было настолько сильное и глубокое, что я в конце концов решил: „Боже мой, какое же чудо быть ими“. Наверно, отсюда мое сильное желание добиться, я бы сказал, самая мощная движущая сила моей карьеры».

Если уж ты в таком возрасте это так принял, то какие чувства, как тебе казалось, ты должен был бы испытать, если б на самом деле тебе удалось запрыгнуть в вагон?

«Да просто в детстве смотрел „Паркинсона“, глотал каждое словечко этих людей, и их свобода — это нечто изумительное, вот таким изумительным и хотелось быть. Ты же только лишь видишь фотографии, кино и интервью. Вот вечеринки — ты смотришь фотки, на них все изумительно совершенно, а вечеринка сама, может, была унылое говно».

Вполне точное описание определенных аспектов жизни знаменитости.

«Ага. На фотографиях эта жизнь выглядит чудесно».

Роб подробно описывает, как его отец ему на Багамах рассказывал о Мэтте Монро: «Он, Мэтт, поет такой, а люди в это время — болтают просто… и так они меня этим разочаровали. Вы что, не в курсе, кто перед вами? Не понимаете, что тут происходит?» Вот так отец рассказывал. И именно тут у меня внутри щелкнуло. Вот Мэтт Монро — он чудесный, голос у него прекрасный, песни — просто класс, но в общем-то он всего лишь певец, и родом из Лондона. Парень-певец из Лондона. А я — парень-певец из города Сток-он-Трент. Живу обычной жизнью со всем ей сопутствующим. Вот, понимаешь, Фрэнк Синатра сделал много замечательного — и ролей, и песен — но я ним никакой внутренней связи не чувствую, потому что как человек он меня пугает. Вот с Дином Мартином — чувствую, потому что уверен: ему на все было плевать. И все его песни по большому счету об этом наплевательстве. Но, понимаешь, они все всего лишь люди. В невероятных обстоятельствах. Но, правда, отец мой рос в менее циничном мире.

Вообще, как, по-твоему, хорошо или плохо, что отец тебе это все привил?

«Я не знаю, я же не прожил жизнь по-другому. Не знаю. Моя жизнь, блин, офигенная совершенно… на определенном уровне».

А если бы отец был бы более рассудительным в этом своем восхищении, ты бы, наверное, ничего такого бы и не сделал?

«Не сделал бы, скорее всего».

Странная мысль, верно?

«Вот да».