Robbie Williams: Откровение

«Кажется, приехал на марш против Тэтчер. В моей семье тогда все были упертыми социалистами, все, тетушка Джо, дядя Дон, моя мама, моя сестра, я сам. Я у них на плечах, распеваю: „Мэгги! Уходи! Мэгги! Уходи! Мэгги, Мэгги, Мэгги! Уйди-уйди-уйди!“ Мало что помню, помню просто само событие это. Припоминаю, что ходили мы около Парламента. Мне года три-четыре, наверное. Мне жутко понравилось участвовать со всеми».

Он молчит секунду, потом разражается смехом.

«Мама, думаю, всегда голосовала за консерваторов».

Снова дома. Роб переодевает Тедди, поглядывая в телевизоре реалити-шоу «Молодой подмастерье».

«Так здорово тебе подгузники никто еще не менял, верно? — болтает он с дочерью. — Перемена подгузников номер один?»

* * *

На следующий день Роб приезжает на репетицию рано. Он неприятно удивлен, обнаружив множество людей повсюду.

«Я не должен был бы быть тут еще 35 минут, — замечает он. — И приехал так специально, чтоб оторваться от всего. Жена спала еще. У соседей работы какие-то в саду шумные. Я походил туда-сюда по лестнице, поспал достаточно и решил, что вот в этой комнате обрету покой. Так что я приехал на час раньше, чтобы посидеть в интернете и расширить свои познание в области похищения землян инопланетянами. Но… — он негодующе смотрит на окружающих, — меня самого похитил шоу-бизнес».

Он здорово ошибся, предположив, что все появятся на месте именно тогда, когда он должен там быть.

Входит Джози — Джози Клифф, менеджер, который проводил с ним все дни до 2014-го, вместо которого сейчас работает Майкл — и гнев Роба зашкаливает.

«Джози! Меня тут не должно быть еще полчаса, так что пусть все меня игнорируют!»

Просьба в таком виде висит с секунду в воздухе, и тут Роб уточняет: «Пока я не попрошу чего-нибудь».

* * *

Он нашел клип стендап-комика Ли Мэка, где тот его всячески высмеивает:

«Я бы очень хотел, чтобы кто-нибудь объяснил Робби Уильямсу, что развлекать людей — это не вот это вот», — и Мэк изображает преувеличенно медленную, исполненную самолюбования походку Роба и кривую ухмылку на лице. «Поглядите на меня: самодовольный как мудак». Затем Мэк высмеивает манеру Роба направлять микрофон в публику: «Давай, Гластонбери, ты знаешь эту песню!» «Ага, Робби, знаем, — продолжает Мэк. — Мы по полторы сотни фунтов заплатили, чтоб сюда попасть, так что, может, мы послушаем, как ты поешь для нас?»

Все это он не воспринимает как знак неуважения. Совсем нет. Номер Робу кажется очень смешным, и он всем его показывает.

Его не интересует тут критика. Ему все равно. Он исполняет свои песни в такой манере потому, что именно так и хочет. Он прекрасно понимает этот довод — что если заставляешь публику петь песню, то песня неизбежно что-то теряет — возможность услышать каждую ноту, спетую артистом — но, по его разумению, в данном случае создается нечто гораздо более грандиозное. Он часто сам пренебрежительно отзывается об этой манере заставлять публику петь припев как о проявлении лени, но пусть это вас не вводит в заблуждение. Есть вещи, которые Роба совершенно не волнуют, а есть те, к которым он относится не столь серьезно, как многие люди считают его обязанным, но вот контакт с публикой и развлечение целого стадиона народу… к этим вещам не относится. По его ощущениям это нечто такое, что кроме него доступно очень немногим, и этот факт имеет для него колоссальное значение. Как он удивляется, когда люди представляют себе, что он якобы точно знает, что будет делать в промо-поездке, так же его изумляет и то, что люди считают, что он не продумывает каждую мельчайшую деталь выступления.

Вот как он это все объясняет:

«Когда я перестаю петь и призываю всех исполнять припев, то я, правильно или нет, но приглашаю их поучаствовать в самом огромном караоке на планете в этот момент. Люди в отрицательном смысле упоминают мою манеру заставлять публику петь, но я тащу публику туда, где сам хотел бы быть, чтоб я чувствовал себя частью публики, кому разрешили сделать это. Возможно, я неправ — возможно, это все потому, что я артист, или интроверт экстравертированный, так сказать, но я думаю, что людям на самом деле хочется так себя вести. Получается, что мы — одно сообщество. Это и духовно, и эгоистично одновременно — это для них, для меня, для нас. Все вместе одновременно. В этом есть что-то религиозное — я чувствую себя униженным и крошечным, но при этом — очень большим. Они показывают мне путь, а я тоже веду их».

* * *

Роб за кулисами Королевского эстрадного представления 2012 года. Этим вечером он здесь споет перед королевой во второй раз в этом году. Летом он открывал Юбилейный концерт в Букингемском дворце, организовывал который Гари Барлоу.

«Я тебе говорил, что сделал себе пересадку волос?» — обращается он ко мне.

«Всего месяц назад была, блин, фотосессия», — говорит Дэвид Энтховен.

Нет, говорю, вскользь не упоминал даже.

«Превентивную трансплантацию сделал, — говорит он. — Мне она и не нужна была. Просто однажды скучно стало, дай, думаю, сделаю себе трансплантацию волос».

«Я тебе скажу — больным и наполовину не выглядело», — говорит Дэвид.