Робин Уильямс. Грустный комик, который заставил мир смеяться

В своих поисках направления и наставника Робин стал заниматься у Френка Киддера, основателя творческой мастерской для будущих стенд-ап-комиков в Норт-Бич. Киддер был еще одним бывшим военным из ВВС, проводивший свое обучение в подвале Intersection – кафе и площадке для выступлений, организованной коалицией трех церквей. Intersection придерживалось свободных взглядов на программу обучения и предлагало кабаре, водевиль, старинные фильмы и монологи, а иногда и все вместе одновременно. На площадке постепенно появилась своя фанатская группировка, которая приходила посмотреть выступления «Фрики Ральфа» Эно, местного завсегдатая, специализирующегося на внутренних психологических монологах и на попурри из панковских и серф-рокерских произведений. Дон Новелло, недавно переехавший из Чикаго, устав рекламировать свой бизнес по копирайтингу, решил попробовать себя в стендапе, и его затянула реакция публики и возможность получить хоть и скромное, но вознаграждение.

«Вход стоил доллар, доход от этого мы делили, – рассказывал Новелло, позже известный как комедийный священник отец Гвидо Сардучи. – Обычно выходило два доллара. Бридж стоил в то время семьдесят пять центов. Поэтому заработать можно было центов пятьдесят. Это, конечно, не деньги, но мы все были хиппи и все казалось легко. Я много говорил о Уотергейте и Никсоне, все были на моей стороне. Я вторил хору».

Робин участвовал в характерных пьесах, причудливых и рассчитанных на молодежь. Например, юмористическая пародия на Лоуренса Уэлка состояла из известных перлов солиста группы с немецким акцентом: «Спасиба. Спасиба. А теперь дафайте повеселимся. Ребята сейчас вам сыграют ошень милую мелодию Chumping Chack Flash. Давайте играйте, белые парни. Народ, я хочу, чтобы вы все знали, что каждый из этих парней – настояший профи своего дела».

Еще была сценка о сидящем на ЛСД квотербеке, который вместо того, чтобы призывать своих товарищей по команде к игре, говорил им на калифорнийском диалекте: «Мы пойдем, когда восполним энергию».

Робину еще было рано думать о проработке голоса или оттачивании стиля, он просто пробовал на себе роль стендап-комика и понимал, что ему это нравится. «Сначала была напряженная тишина, веселье начиналось, когда я в этой тишине выходил на сцену. Выступление было твоим».

Со своими друзьями из Сан-Франциско Робин основали новый стиль в комедийных выступлениях под названием «стиль быстрой болтовни»: в отличие от спланированных выступлений со стендапом, содержащим в себе логические последовательности, в этом стиле можно было говорить все, что приходило на ум, не нужны были подводки или логические связи – как только появлялась новая мысль, старую можно было отбросить и переключиться на новую. Вдохновение он получал от местных опытных комиков, например от Джереми Крамера, который, с его слов, «просто выходил, и у него получались великолепные персонажи. Народ любил его, а он любил людей».

Благодаря обучению сценической речи у Робина сформировался такой громкий голос, что ему не нужен был микрофон, чем он активно пользовался. «Если народ начинал перебивать, то нужно просто протиснуться сквозь толпу к нужному столику, – рассказывал он. – Или же отойти от них в противоположную сторону зала и отыметь этих громкоголосых пьяных в баре». Иногда он блуждал между зрителями и делал свои коронные движения, отличавшие его от его коллег. «Когда ты с микрофоном, то периодически народ теряет нить повествования, я же был без микрофона, меня слушали сразу же».

Комедия была для Робина определенной разрядкой, выпускным клапаном, помогающим ему преодолеть деморализующее разложение. Здесь достаточно платили, Робину хватало на существование, если он поднапрягался, то за ночь мог заработать 25 долларов. «Я был независимым, – объяснял он. – Мог сказать: нет, мне не нужен чек, спасибо». Он так и не мог разгадать, как пристрастился к этому странному виду искусства. Лоренцо Матаваран, другой комедиант, учившийся с Киддер и ставший другом Робина, вспоминает: «Робин сметал всех на своем ходу, но был очень кротким. В одно мгновение он был монстром, а в другое подсаживался к нам и тихим голосом спрашивал: ”Я справился?“»