Робинзоны космоса. Бегство Земли

Эта ситуация быстро стала еще более серьезной, чем казалось Хани. Фаталисты поступили крайне ловко: решили не высовываться и выдвинули вперед другую партию – экономистов. Эта старая партия заявляла, что, раз уж текны посвящают себя главным образом «чистым» исследованиям, от которых триллам нет никакой пользы, нужно значительно сократить число текнов и ориентировать их исследования на практические цели. Они не знали, что наши «чистые» исследования могли бы, пожелай мы того, полностью изменить лицо Земли, чего Совет никоим образом не хотел. Мы наконец достигли почти стабильного общественного устройства, при котором триллы являлись «рулем», а текны – «двигателем» – «двигателем», выдававшим лишь ограниченное количество энергии, что делалось намеренно. Каждые пять лет Совет решал, какие открытия могут, без нежелательных последствий, стать доступны всем. Остальные, естественно, не упразднялись, но помещались в «резерв». Когда новость о взрыве Солнца была обнародована, старая «протекновская» партия, находившаяся у власти с незапамятных времен, получила в свою пользу мощный аргумент: пусть внешне изучение звезд выглядело более чем бесполезным, теперь оно – занятие, не имевшее практической цели, – могло спасти планету. И вот теперь экономисты, вероятно подбадриваемые фаталистами, распространяли слух, что текны лгали: даже если оно взорвется, то не станет черным карликом, и цель этой лжи – заставить триллов согласиться с фантастической идеей о путешествии к какой-нибудь другой звезде, предпринимаемом только для удовлетворения любопытства текнов. К несчастью, мы не могли представить четких объяснений: мои собственные методы расчета, говорившие о близости взрыва Солнца, были доступны для понимания от силы паре десятков математиков на всей планете, а те немногие кельбиковские вычисления, что я видел, убедили меня в том, что я и сам пока не могу усвоить его метод. Став жертвами нашей политики сосредоточения знаний у одной политической группы – политики, которая, несомненно, не раз спасала человечество, – мы оказались не в состоянии донести до людей тот факт, что опасность реальна! Более того, мало кто из текнов мог проследить за ходом наших рассуждений: стоило опасаться того, что, по крайней мере, некоторые из них могут поверить первым выводам, легче поддающимся проверке. Наша мудрая и взвешенная политика – ограничение видимого темпа прогресса так, чтобы его мог воспринять каждый, – породила у людей, и у триллов, и у текнов, довольно-таки статическое представление о жизни. Все они без особой радости выслушали бы сообщение о том, что им довольно долго придется лететь к Этанору в не слишком комфортных условиях, особенно если мы в Солодине не смогли бы доказать им, что перелет абсолютно неизбежен.

Через неделю после моего возвращения глава экономистов Ужах развернул против нас кампанию в триллаке, палате депутатов. Он яростно обрушился на Совет властителей, обвинив его в непомерной растрате энергии, припомнил несколько смертельных случаев, какие всегда случаются на больших стройках, несмотря на все меры предосторожности, обвинил дирекцию Солодины в неспособности руководить работами и, наконец, потребовал отмены привилегий текнов и возвращения их под общую юрисдикцию, суда над виновными и передачи общего руководства геокосмосами правительству триллов; в заключение он вменил в вину Совету распространение сознательной лжи относительно будущего состояния Солнца. Разумеется, Тираи в первые же минуты его выступления включил прерыватель волн, тем самым отрезав зал триллака от остального мира, но это дало отсрочку всего на несколько часов. С некоторым беспокойством мы принялись ждать решения правительства. Наконец оно было объявлено: вынеся порицание Ужаху за резкий тон, правительство тем не менее постановило начать расследование относительно необходимости путешествия к Этанору. Тем временем президент Тхел обратился ко всем триллам с призывом не замедлять ход работ по сооружению геокосмосов: сомнений в том, что Солнце так или иначе взорвется, уже не оставалось.

Ободренный первым тактическим успехом, Ужах в ультимативном тоне потребовал, чтобы я его принял. Я хотел было ответить отказом, когда вмешался Тираи и посоветовал мне принять его. В общем, я согласился, но на всякий случай сунул под папку с бумагами, что лежала у меня на столе, легкий фульгуратор.