Робокол

Программа была чересчур правдоподобной! Все совсем как в жизни: карапуз набрел на барабан не барабан – одним словом, гремелку, и стал как попало стучать по ней: бум-бам, бум-бом. Ни мелодии, ни ритма, один шум. Тут бы остановить озорника, но никто не вмешался, а карапуз продолжал себе стучать – и все это в эфир, все без перерыва на рекламу.

Дима смотрел и удивлялся такому непривычному зрелищу: «Когда же ему надоест колошматить?» Будто повинуясь Диминой воле, барабанщик оставил свое орудие и… взялся за другую гремелку, сопровождая какофонию звуков подобием пения, похожего на мычание и урчание одновременно. Все это шло и шло в эфир, околдовывая Диму абсурдностью и очарованием смелой подачи материала.

Сколько сверстников разгулявшегося барабанщика сейчас с восторгом, должно быть, наблюдают за представлением нового кумира, столькие хотят быть похожими на него и наверняка достанут из-под кровати самую шумную игрушку и повторят подвиг карапуза!

Дима видел, что шум, который создает барабанщик, кажется таковым только зрителю, вернее сказать, только взрослому человеку. По выражению личика, по блеску глаз, по самой атмосфере вокруг тела крохи – по всему было видно, что для ребенка в этом и есть покой, проявление его естества, его отдых, ну, все для него. Если нет шумной игры, то делать в жизни нечего, скука, одни слезы или бессмысленный сон. Лишь звук, движение игры, возгласы и разговоры с невидимыми героями игр дают карапузу мир.

«Совсем не так со старшим поколением, – подумал Дима, – чтобы успокоиться, трех поллитровок с пивом недостаточно, вдогонку надо принять лекарства…»

Не к месту вспомнилась встреча с акулами, и Диму передернуло. Он стал снова смотреть детский канал. Так он провел часа полтора, пока в комнату не постучали.

– Секашеру оремуто сото, – произнесла голова, просунувшаяся в приоткрывшуюся дверь. Волосы пепельного цвета, аккуратные, словно нарисованные, брови и большие от удивления глаза. Принадлежала голова женщине пожилого возраста, во что она одета, видно не было. Дима все понял – просят покинуть помещение.

– Пять минут! – крикнул по-английски Дима, и голова скрылась за дверью.

В лобби на первом этаже он задумал провернуть ту же штуку, что хотел сделать вчера вечером, – сослаться на непонимание языка и попросить снять деньги в ближайшем банкомате. Но вот досада, плутовка за все заплатила, что не стоило ей многого, поскольку гостиница была японской традиционной, а с местных брали по-божески.

На выходе Диму посетила новая идея: сделать покупку через интернет с тем, чтобы доставили в эту самую гостишку. Визитку он захватил на выходе. К тому же, хотелось есть, и идея заказать суши казалась привлекательной, поскольку даже в его селении под Ганновером японскую еду могли всегда доставить курьеры. Найти интернет-кафе не заняло и часа, затем час ушел на поиск суши в районе Токио-со, где, как выяснилось, Дима теперь искал удачу. По его планам, нужно было поджидать рядом с отелем и убедиться, что нет полицейского хвоста. Но эта шпионская уловка не пригодилась, поскольку ни один интернет-магазин не хотел принимать европейские карточки.

В этом же кафе сидело до десятка молодых японцев, и все, как один, играли в компьютерные игры через интернет. Создавалось ощущение, будто играют они друг с другом, при этом никто ни разу не посмотрел на соседа. Диму разрывало от негодования: как эти люди черствы, они не видят ни его, потерянного и несчастного, ни даже ближайшего к себе человека, играющего точь-в-точь в такую же игру. Нет, в Германии это выглядит по-другому!

«Хоть бы один отвлекся и помог с этой проклятой карточкой! Меня убеждали, что она будет работать по всему миру, – кукиш!» Но тот же кукиш ему показал и немецкий сайт, когда владелец карты попробовал с ее помощью пополнить свой счет за домашний интернет. Электронное сообщение с родины возвестило, что на счету недостаточно средств. Но нужно-то было всего двадцать евро – как так?

Дима почувствовал, как у него перехватило дыхание от мысли позвонить фон Либену. Он стал взвешивать в уме, сомневаться, делать прикидки и прокручивать сценарий разговора. Дыхание шалило. «…Ведь просто – надеть наушники, набрать номер… а кто поднимет? Может, на мобильный? Так ведь старый черт не всегда его берет… Вот, заодно про Око Сострадательное расскажу – уволить негодяя сегодня же… барон не знает, кого у себя держит. Мало ли капитанов на свете? Завтра же замена найдется…» Но тут он прервал свою мысль, поскольку один тинэйджер оторвал взгляд от своего монитора и пристально посмотрел на Диму. Паренек думал о своем, но смотрел сквозь Димино тело куда-то вдаль и потом так же резво нырнул обратно в свою игру.

«Нет, пожалуй, такого не найдется!» – закончил мысль о капитане отчего-то испугавшийся юрист.

Набирая номер Кростхауза, Дима размышлял о том, что становится суеверным. Пошли гудки, и сразу подняла тетя. Без пауз и запинаний Дима стал тараторить по-немецки так бойко, что на него неотрывно смотрели уже не одна, а несколько пар глаз. Он производил в игровом мире тинэйджеров культурный переворот.