«Робот-зазнайка» и другие фантастические истории

– Некогда был сотворен андроид, – продолжал Уоллинджер. – По образу и подобию человеческому. Его тело и мысли были созданы настолько близкими к человеческим, насколько это могли обеспечить самая передовая наука и лучшие мастера. – Он помолчал, печально улыбнувшись. – Что ж, они добились слишком многого. У них получилось. Боюсь, они создали… человека.

– Вас?

Уоллинджер улыбнулся.

– Не верю, – исступленно вскричал Брэдли. – Этого не может быть!

Уоллинджер бросил на него испытующий взгляд. А затем выдвинул другой ящик стола, покопался в нем и достал перочинный нож. Раскрыв его, доктор плавным движением сделал надрез на тыльной стороне своей кисти.

Брэдли затаил дыхание. Ему не хотелось смотреть, что будет, но отвести взгляд он не мог.

С неизменной улыбкой Уоллинджер протянул руку:

– Видите, я могу остановить кровь. Именно так Корт поначалу и скрывал свою рану. Если надо, мы можем контролировать кровотечение.

Крови не было. Края синтетической кожи были чистыми и гладкими, а под ней двигались стальные сухожилия и прозрачные трубки, тонкие, как волоски, пульсировали, передавая красную жидкость с пузырьками воздуха. Это была рука живого механизма. Рука андроида.

– Довольны?

Уоллинджер неповрежденной рукой стянул края ранки. Кожа склеилась, как воск, будто и не было никакого пореза. Брэдли все еще тяжело дышал, не желая верить своим глазам.

– Вот, выпейте еще. – Довольный голос Уоллинджера доносился будто издалека, пробиваясь сквозь шум в ушах.

– Но… почему вы мне не сказали? Вы уверены, что они не подозревают? Удастся ли нам спастись после этого – после уничтожения Корта? Я не понимаю, Уоллинджер! Если вы действительно андроид и вы против андроидов… что мы будем делать дальше? Мы должны как-то выяснить, что происходит с каждым из них. А что с Кортом? Уоллинджер, если все это правда, то почему вы не помогли мне с Кортом? Вы могли бы…

– Подождите! Задавайте вопросы по одному, – прервал Уоллинджер этот истерический поток сознания. – Сначала о Корте. Я не мог пойти против него, Брэдли. Я и сам очень несовершенный механизм, учитывая цель моего создания. Они уничтожат меня, если узнают, что я собираюсь сделать… Однако есть правила, которым даже мне приходится следовать. Эти правила – часть меня. Я не могу повредить другого андроида. Не могу. Так мы устроены. Так же как вы не можете остановить кровь, порезавшись. Может, я и несовершенная машина, но не настолько.

– Так что же нам делать? Позвать полицию? Или журналистов?

– Нет! Не будьте глупцом. Как только андроиды узнают, что их тайна раскрыта, они ударят быстро и решительно. У них все продумано. Не заблуждайтесь на этот счет. Все, что мы можем, – это оставаться в тени, пока сами не придумаем план действий.

– Но вы же могли сказать раньше, – укоризненно заметил Брэдли. – Когда я пришел в первый раз…

– И как бы я вам сказал? Я же не знал, кто вы, в этой вашей маске. Вас могли подослать они. А сегодня я не мог говорить при Корте. Мне надо было вести себя как обычно… и вся эта полиция… надо было реагировать, как все. Только когда вы напали на Корта, я поверил.

– Хорошо. Тогда мы теряем время. Что будем делать?

– Хотел бы я знать… – Уоллинджер резко встал и принялся мерить комнату быстрыми нервными шагами.

Невероятно, что не нервы, а провода, стальные пружины, а не мышцы приводили в действие эту точную копию человека. Даже его мысли были так похожи…

– Замкнутый круг, – озадаченно сказал Брэдли. – Если все так и есть, они перехитрили сами себя. Они создали такого совершенного андроида – если все это правда, – что он хочет истребить весь их род. Они не могут позволить ему жить. Как только они его заподозрят, им надо будет его убить. Это палка о двух концах. С того дня, когда был создан первый удачный андроид, человечество было обречено – до тех пор, пока андроиды не создали первого удачного гуманоида. Он так же опасен для них, как они для нас. – Он задумчиво смерил Уоллинджера взглядом. – Что вы думаете о них… об андроидах? – спросил Брэдли.

– Не знаю. – Уоллинджер робко улыбнулся. – Конечно, это началось довольно давно, но до сих пор мне не приходилось принимать решительных мер. Я не знаю, что чувствую. Я запутался. По-настоящему я не принадлежу ни к одной стороне. Наверное, отношение к людям у меня такое же, как у вас, – я часть человечества. Меня сделали слишком хорошо. Но сколько людей признáют меня своим, если узнают правду? А предав андроидов, я не смогу вернуться. Я не принадлежу ни к тем, ни к другим. Я знаю только, что я…

Он замолчал, потом вдруг усмехнулся и решительно произнес:

– Я по-человечески говорю, по-человечески мыслю. Я бросил андроидов. Видите? Когда я пытаюсь рассказать вам, что чувствует гуманоид, мне на ум приходят слова Шекспира или святого Павла. Человеческие слова, описывающие человеческие чувства. Но я все равно вижу сквозь тусклое стекло… – Он прикоснулся к глазам, которые, как теперь знал Брэдли, были всего лишь линзами. – Я все равно вижу сквозь тусклое стекло, гадательно…[54]

В комнате надолго повисла тишина.