Робур-завоеватель

Но что произошло, когда весь город узнал, что председатель и секретарь клуба также исчезли в эту ночь, с 12-го на 13 июня!

Начались розыски в самом городе и его окрестностях. Увы, тщетно! Газеты Филадельфии, затем Пенсильвании, затем всей Америки объявили об этом факте и всячески старались его объяснить. Но никто ничего объяснить не мог. Значительные суммы были обещаны не только тому, кто откроет местопребывание уважаемых исчезнувших людей, но и всякому, кто мог бы дать по этому вопросу хоть какие-нибудь указания. Однако и это ни к чему не привело. Если бы земля разверзлась и поглотила их, председатель и секретарь Уэлдонского института не могли бы исчезнуть более бесследно с поверхности земного шара.

Правительственные газеты требовали, чтобы полицейский состав был значительно увеличен, раз подобные вещи могли произойти с лучшими гражданами Соединенных штатов, и они были правы.

Газеты оппозиционного направления требовали, в свою очередь, чтобы наличный состав полиции был весь сменен, как ни на что не годный, раз такие факты могли происходить безнаказанно, а виновники не были найдены. Возможно, что и эти газеты были правы. Но в конце концов полиция осталась тем, чем она была и чем всегда будет в этом лучшем из миров, который далек от совершенства и вряд ли когда-нибудь его достигнет.

ГЛАВА V, в которой враждебные действия между председателем и секретарем Уэлдонского института были временно приостановлены

С повязкой на глазах, с кляпом во рту, со связанными крепко-накрепко руками и ногами, лишенные возможности видеть, говорить и двигаться, дядюшка Прудэнт, Фил Эвэнс и слуга Фриколин находились в очень плачевном состоянии.

Не иметь никакого понятия ни о том, кто был инициатором такого поступка, ни о том, куда они брошены, как какие-то мешки в багажный вагон; не знать, где они находятся и что ждет их в будущем! Этого было достаточно, чтобы вывести из себя самых терпеливых представителей овечьей породы, а всем известно, что члены Уэлдонского института не очень-то похожи на терпеливых баранов. Зная же горячность характера дядюшки Прудэнта, легко себе представить, в каком состоянии он находился.

Во всяком случае, как он, так и Фил Эвэнс имели полное основание думать, что им будет трудно занять на следующий день вечером свои обычные места в бюро клуба. Что касается Фриколина, то, лежа с завязанными глазами, с забитым тряпкой ртом, он был совершенно неспособен думать о чем бы то ни было: он был еле жив от страха.

В течение часа положение пленников не изменилось. Никто не пришел вернуть свободу их движениям и речи, в чем они так остро нуждались. Они могли только вздыхать и произносить нечленораздельные звуки, с трудом делая слабые движения телом, подобно карпам, вынутым из воды. Легко себе представить, сколько во всем этом было скрытого, сдержанного негодования, или, вернее, «связанного» бешенства! В течение некоторого времени они оставались совершенно неподвижными и, не видя ничего, пытались, изо всей силы напрягая свой слух, определить по каким-нибудь признакам, что же, в сущности, представлял собой этот плен. Но они тщетно старались уловить какие-нибудь другие звуки, кроме нескончаемого и необъяснимого гула «фррр…», от которого точно дрожал окружавший их воздух.

В конце концов Фил Эвансу удалось, действуя с исключительным хладнокровием, растянуть веревку, которой были стянуты кисти его рук, и освободить их.

Энергичное растирание восстановило кровообращение в руках, стесненное туго связанной веревкой, а в следующую минуту Фил Эвэнс стащил повязку, закрывавшую его глаза, вынул кляп изо рта и перерезал все веревки острым лезвием своего боуи-найфа[22]. Американец, не имеющий в своем кармане боуи-найфа, не был бы американцем.

Фил Эвэнс получил возможность двигаться и говорить, но он не имел возможности пользоваться своими глазами, освобожденными от повязки, в эту минуту во всяком случае, так как в помещении, где они были заперты, царила полная тьма. Только слабая полоска света проходила через узкую щель в стене на высоте шести или семи футов от пола.

Разумеется, Фил Эвэнс, ни минуты не колеблясь, освободил своего соперника. Нескольких взмахов ножа было достаточно, чтобы перерезать веревки, связывавшие его руки и ноги. В ту же секунду дядюшка Прудэнт, не помня себя от бешенства, привстал на колени, сбросил повязку и вытащил изо рта кляп.

— Благодарю! — произнес он сдавленным от волнения голосом.

— Нет, нет! Никаких благодарностей! — ответил тот.

— Фил Эвэнс?

— Дядюшка Прудэнт?

— Сейчас здесь нет ни председателя, ни секретаря Уэлдонского института, здесь нет больше и соперников.

— Вы правы, — ответил Фил Эвэнс. — Здесь только два человека, которым нужно отомстить третьему за поступок, требующий строгого наказания. И этот третий…

— Это Робур!..

— Это Робур!..

Таким образом нашлось нечто такое, что не вызвало у бывших соперников ни малейших разногласий.