Робур-завоеватель

Но ведь здесь было не море, а воздух. По воздуху бутылка плавать не будет. Если она не упадет на голову какого-нибудь прохожего, которому при этом легко может проломить череп, то она рискует никогда не быть найденной.

В общем, пленникам не оставалось другого выхода, и они были готовы пожертвовать одной из бутылок, имевшихся на Альбатросе, когда дядюшке Прудэнту пришла в голову новая мысль. Как известно, он нюхал табак: простим этот маленький недостаток американцу, который способен делать кое-что и похуже. Во всяком случае, в качестве «нюхальщика» он имел табакерку — теперь, конечно, пустую. Табакерка была алюминиевая. Брошенная за борт Альбатроса, она может попасть в руки какого-нибудь честного гражданина, который отнесет ее в полицейское бюро, и там узнают о положении, в каком находились две жертвы Робура-Завоевателя.

Таки сделали. Записка была короткая, но она все объясняла и указывала адрес Уэлдонского института, с просьбой направить ее туда.

Дядюшка Прудэнт вложил записку в табакерку, обернул ее толстым шерстяным лоскутом и крепко перевязал, чтобы она не раскрылась при падении и не разбилась, ударившись о землю. Оставалось только дождаться подходящего случая.

Наиболее трудным маневром во время изумительного перелета через Европу было суметь проползти по палубе, рискуя быть сброшенным с нее, и проделать все в полной тайне. С другой стороны, нельзя было допустить, чтобы табакерка упала в море, залив, озеро или вообще в воду. Тогда она, конечно, погибла бы. Не было ничего невероятного в том, что этим способом пленникам удалось бы войти в сношение с обитаемым миром. Чтобы незаметно выйти из рубки, нужно было воспользоваться темной ночью, или уменьшенной скоростью, или какой-нибудь остановкой корабля. Тогда, может быть, они сумели бы добраться до борта корабля и сбросить драгоценную табакерку над каким-нибудь городом.

Однако в течение суток задуманный план не мог быть осуществлен.

Покинув норвежскую землю у горы Густа, Альбатрос направился к югу, следуя все время по нулевой долготе, которая в Европе является не чем иным, как Парижским меридианом.

Таким образом он пролетел над Северным морем, вызывая своим появлением понятное изумление среди всех людей на многочисленных судах, совершающих каботажное [43] плаванье между Англией, Голландией, Францией и Бельгией. Если только табакерка не упадет на палубу одного из судов, то, конечно, она полетит в морскую глубину. Дядюшка Прудэнт и Фил Эвэнс были вынуждены ждать более благоприятного момента. Как будет видно ниже, очень скоро им представился подходящий случай.

В десять часов вечера Альбатрос достиг берегов Франции почти на высоте Дюнкерка. Была темная ночь. На один момент мелькнул свет маяка Гри-Нэ, электрические огни которого перекрещивались с огнями Дувра, устремляясь через пролив Па-де-Кале с одного берега на другой. Потом Альбатрос полетел над французской территорией, держась все время на средней высоте, не превышавшей тысячи метров. Скорость его все время сохранялась. Он бомбой пролетел над городами, деревнями и селами; их было очень много в этих богатых провинциях Северной Франции. После Дюнкерка, следуя по Парижскому меридиану, он пролетел Дулан, Амьен, Крейль и Сен-Дени. Ничто не заставило его уклониться от намеченного им прямого пути. Таким образом, к полуночи он очутился над «городом Мира», который заслуживает это название, даже когда его жители спят, или, вернее, должны спать.

Какая странная фантазия заставила инженера сделать остановку как раз над самым Парижем — неизвестно, но факт тот, что Альбатрос стал опускаться над столицей, пока не очутился на расстоянии нескольких сот футов от земли. Тогда Робур вышел из своей каюты, и весь экипаж тоже показался на палубе, чтобы немного подышать воздухом.

Дядюшка Прудэнт и Фил Эвэнс думали только о том, чтобы не пропустить удобного случая. Покинув свою каюту, они искали возможности уединиться, чтобы воспользоваться наиболее благоприятным моментом. Главное, нужно было стараться не быть никем замеченными.

Альбатрос, похожий на гигантского жука, медленно пролетал над прекрасным городом. Он следовал по линии бульваров, великолепно освещенных лампочками Эдисона. До него доносился шум экипажей, катившихся по улицам, и гул поездов, двигавшихся по многочисленным железнодорожным путям.

Потом корабль парил некоторое время на высоте наиболее высоких зданий, как будто ему хотелось задеть купол Пантеона[44] или крест на Дворце инвалидов. Он несколько раз прошелся на участке между двумя минаретами Трокадеро и Эйфелевой металлической башней на Марсовом поле; ее колоссальный рефлектор заливал электрическим светом всю столицу.

Эта прогулка — ночное фланирование — продолжалась около часа, как отдых перед нескончаемым путешествием.