Робур-завоеватель

Пассажиры какого-нибудь судна, шедшего в сильную бурю против ветра, вспомнят свои ощущения и поймут, как велика бывает сила такого давления. Здесь силу давления создавал Альбатрос своей ни с чем не сравнимой скоростью. Во всяком случае, пришлось замедлить его ход, чтобы дать возможность дядюшке Прудэнту и Фил Эвэнсу вернуться в свою каюту.

Как велика была прочность корабля, раз он мог противостоять такому встречному давлению? Что касается поступательных винтов, то их вращение было так быстро, что лопасти сливались в один сплошной диск.

Последним городом, который видели пассажиры Альбатроса, была Астрахань, почти на самом крайнем северном пункте Каспийского моря.

«Звезда пустыни» — так прозвал Астрахань какой-то русский поэт. Этот город на момент показал пассажирам Альбатроса свои старые стены, украшенные бесполезными зубцами, свои древние башни в центре города, мечети, возвышавшиеся рядом с церквями современного стиля, свой пятиглавый собор, позолоченные и осыпанные голубыми звездами купола которого казались точно вырезанными из небесного свода. И все это виднелось сверху почти: на уровне устья Волги шириной в два километра.

От этого пункта путь Альбатроса представлял собой как бы скачку в небесных высотах, будто он был запряжен теми сказочными гиппогрифами[41], которые перелетают целое лье одним взмахом своих крыльев. Было десять часов утра 4 июля, когда корабль направился к северо-западу, следуя примерно по течению Волги.

По обоим берегам реки тянулись сперва донские и уральские степи. Когда настал вечер, корабль миновал Москву, не задерживаясь даже для салюта кремлевским знаменам. За десять часов он пролетел две тысячи километров, отделяющих Астрахань от столицы России.

От Москвы до Петербурга железнодорожная линия тянется не более чем на шестьсот пятьдесят километров. Новый этап пути не представлял трудностей.

Точный, как экспресс, Альбатрос прилетел в Петербург, на берега Невы, около двух часов ночи. Светлая белая ночь на этой высокой широте, которую очень не надолго покидает июльское солнце, дала возможность пассажирам корабля познакомиться с общим видом столицы. Затем последовали Балтийское море, Финский залив, архипелаг Або, Швеция на широте Стокгольма и Норвегия на широте Христиании[42].

Понадобилось всего лишь десять часов для этого перелета на дистанцию в две тысячи километров.

Было ясно, что никакая человеческая сила не была бы в состоянии задержать Альбатрос. Он неизменно летел вокруг земного шара по некоторой траектории — в направлении равнодействующей его поступательной скорости и силы земного притяжения.

Над знаменитым водопадом Рьюконфос в Норвегии Альбатрос несколько задержался. Гора Густа, вершина которой доминирует над восхитительным районом Телемаркен, явилась как бы гигантским пограничным столбом. Курс на запад был резко изменен — Альбатрос круто повернул на юг, не умеряя, однако, своей скорости.

Что же делал во время этого безудержного перелета Фриколин?

В полном молчании в глубине своей каюты он старался как можно больше спать, за исключением лишь тех часов, которые уходили на еду. Во время еды Франсуа Тапаж составлял ему компанию и охотно подтрунивал над его страхами.

— Ну, мой мальчик, — говорил он, — теперь ты больше не кричишь? Почему? Если тебя и подвесят снова, то всего лишь часа на два. При той скорости, с которой мы сейчас летим, ты примешь чудесную воздушную ванну от всяких ревматизмов!

— Мне кажется, что все рассыпается в воздухе, — повторял Фриколин.

— Вполне возможно, что так и есть, мой храбрый Фри. Но мы двигаемся с такой быстротой, что не можем даже рассыпаться. Вот что утешительно!

Сказать по правде, Франсуа Тапажу было ясно лишь одно: благодаря скорости работа подъемных винтов до некоторой степени была ослаблена, и Альбатрос скользил по воздушным слоям подобно ракете, изобретенной Вильямсом Конгревом.

— И как долго это будет продолжаться? — спросил Фриколин.

— Долго ли?.. О нет! — ответил старший повар. — Просто-напросто всю нашу жизнь.

— О-о! — воскликнул негр, снова начиная свои причитания.

— Осторожнее, Фри, осторожнее! — вскричал тогда Франсуа Тапаж. — Иначе, как говорят на моей родине, хозяин сможет опять отправить тебя покачаться!

Фриколин проглотил свои вздохи вместе с теми вкусными кусочками, которые он двойными порциями клал себе в рот.

Тем временем дядюшка Прудэнт и Фил Эвэнс, люди неспособные говорить зря, приняли определенное решение.

Было ясно, что их побег не может состояться. Но если они не могли ступить ногой на твердую землю, то нельзя ли хотя бы дать знать живущим на земле, что произошло с ними — с председателем и секретарем Уэлдонского института — после их исчезновения, кем они были похищены, на каком воздушном корабле их заточили. Не сделают ли их друзья смелой попытки вырвать их из рук Робура?

Писать? Но как? Может быть, поступить по примеру гибнущих моряков, которые запечатывают в бутылку документ с указанием места крушения и бросают ее в море?