Род человеческий. Солидарность с нечеловеческим народом

По иронии судьбы те представители гуманитарных и социальных наук, которые впервые заговорили об экологии, на самом деле испытывали глубокую неприязнь к теории. Они ухватились за экологические темы, чтобы перепрыгнуть через то, что им не нравилось в современной академии и что было тем, что всегда нравилось мне самому и чему я люблю учить других: изучение того, как конструируются тексты и другие культурные объекты, какое огромное влияние раса, пол и класс оказывают на их конструирование и пр. Они писали так, будто разговоры о лягушках – это способ избежать разговоров о гендере. Но у лягушек тоже есть гендер и сексуальность. У лягушек есть и конструкции: они смотрят на мир определенным образом, их геном экспрессируется («целенаправленно», «творчески» или нет) за пределы их тел. Странным образом, первые экокритики в то время сами говорили о нелюдях в ключе «оно»! Проводя четкое разграничение между искусственным и естественным, они продолжали оставаться внутри пространства антропоцентрической мысли. Человеческие существа изобретательны, нечеловеческие существа стихийны. Человеческие существа – люди; нечеловеческие же во всех отношениях и с любой точки зрения – машины. Экокритики ненавидели меня за то, что я это говорил.

Я не играю в мяч ни с одним из этих разделов музыкального магазина популярных интеллектуальных мнений. Я не собираюсь перепрыгивать через теорию. Я не собираюсь держать свою ловушку закрытой для кораллов. Я снова стану демоном и буду настаивать на том, что марксизм может распространяться на нелюдей – должен распространяться на нелюдей.

Что нарушает покой Маркса?

Экономика – это то, как формы жизни организуют свое удовольствие. Вот почему экологию раньше называли экономикой природы[6]. Когда вы думаете об этом таким образом, из экономической дисциплины оказываются исключенными нечеловеческие существа – способы того, как мы и они организуем удовольствие в отношении друг друга. Если мы хотим организовать коммунистическое удовольствие, нам придется включить нечеловеческих существ.

В капиталистической экономической теории дела со включением нелюдей обстоят еще хуже. Все, что, как считается, находится за пределами человеческого социального пространства, будь то живое или неживое (реки или панды), считается просто «внешним фактором». И их невозможно включить, не воспроизводя при этом оппозицию внутреннее-внешнее, несостоятельную в эпоху экологического сознания, в которой такие категории, как «вовне» (away), испарились. Ты не выкидываешь фантик от конфет куда-то, ты бросаешь его на Эверест. Капиталистическая экономическая теория – это антропоцентрический дискурс, который не способен учесть как раз то, что необходимо для экологической мысли и политики: нечеловеческие существа и непривычные временные масштабы[7].

Марксизм здесь не исключение. В то же время я намерен показать, что в своих теориях отчуждения и потребительной стоимости марксизм предлагает больше возможностей для включения нелюдей, чем капиталистическая теория. Такие понятия не настолько критично зависят от трудовой теории стоимости, связанной с представлениями о собственности, которые не работают на тех уровнях, где люди – лишь одна из форм жизни среди многих, чье удовольствие не менее значимо.

Но на практике марксизм не включал нелюдей. Рассмотрим следующее предложение, которое указывает на приверженность Маркса антиэкологической идее «вовне»: «Уголь, сжигаемый под котлом, исчезает, не оставляя следов; то же самое происходит и с маслом, которым смазаны оси колес»[8]. А коммунистические решения экологических проблем до сих пор сильно напоминали капиталистические: внесите больше удобрений в почву, станьте более эффективными… Это то, о чем говорил реакционный экокритицизм в начале 1990-х годов: Советы и капиталисты одинаково плохи, а зеленые – это ни левые, ни правые. Поэтому я понимаю, почему подобные предложения в этой книге могут сбивать с толку.

Поскольку капитализм основывается на апроприации того, что так удобно называется «внешними факторами» (земли коренных народов, женские тела, нечеловеческие существа), коммунизм должен принять решение не апроприировать и не экстернализировать такие существа. Это кажется довольно просто[9]. К сожалению, включение нелюдей в марксистскую мысль будет сбивать с толку, и на то есть веская причина.

Можно по-разному смотреть на отношение Маркса к экологическим проблемам. Наиболее распространенным является теологический подход в духе Гегеля: у Маркса уже все было, и он предвосхитил все, что мы теперь можем сказать об экологии. Другой подход снисходительно распространяет марксизм на нелюдей: марксизм несовершенен, потому что он не включает их, но мы можем впустить по крайней мере некоторых из них, в зависимости от требований, предъявляемых на входе.