Род волка

В свое время попался мне рассказ какого-то путешественника о том, как на берегу резвились голые и босые чернокожие ребятишки. То, по чему они прыгали и бегали, представляло собой коралловый риф, несколько шагов по которому превращали в лохмотья любую европейскую обувь. Что ж, наверное, так бывает. В деревне, куда в детстве возили на лето, я единственный из пацанов бегал в кедах или сандалиях. За это меня долго не хотели признавать своим — местные такой роскоши себе позволить не могли. И всё же, и всё же... Чтобы жить, нужно функционировать, а как это делать, если постоянно выбирать место, куда поставить ногу при следующем шаге? Наверное, можно привыкнуть, но хватит ли жизни на это? Значит, вариантов нет — обувь нужна.

Чему нас учит мудрость истории? Опыт народов? Да, честно говоря, радостного в этом опыте мало: во все века обувь была самым сложным и дорогим элементом человеческой экипировки, наличие сапог у простолюдина являлось знаком «крутизны». Ну, бог с ними, с сапогами, а что там следует за босой ногой в историческом смысле? Лапоть, конечно... Лапоть? Это такая штука из лыка, которой приличные люди щи не хлебают. А хоть бы и хлебали! Все или почти все видели данный предмет в качестве сувенира или музейного экспоната, а кто видел живого человека, обутого в лапти? Как их надевают, как крепят к ноге? Они вообще для чего предназначены? Для зимы? Или всепогодные? Они с подошвой или без? В национальной российской иерархии ниже «лапотника» стоит только «босяк» — почему это? Специалистам, наверное, история лаптя известна досконально, а вот неспециалист может предположить, что лапти предназначались в основном для ношения зимой — за отсутствием сапог или валенок. Летом же они, наверное, являлись «праздничной» обувью, которую, выйдя за околицу, снимали и вешали на плечо. Вывод: данная обувь придумана не от хорошей жизни, и вряд ли в ней удобно бегать и прыгать. И это при том, что сам лапоть представляет собой прямо-таки чудо плетения. Чтобы такое изобразить, нужно не только знать, как это делается, но и уметь.

Получается, что в данной ситуации овчинка выделки не стоит. А что есть еще из этой серии? Чуни — те же лапти, только веревочные. А еще деревянные башмаки средневековых скандинавов, дощечки с ремешком восточных монахов... Всё это не обувь, а какая-то имитация. Настоящая обувка делается из кожи. Это прежде всего сапоги: подошва, верх, голенище. Все три элемента в данных условиях весьма трудны для исполнения, а проблема их соединения вообще кажется неразрешимой. Торбаса, унты, бокари и прочее — вариации на ту же тему. Вот интересно, а в чем, собственно, лесные и тундровые народы ходили летом до того, как перешли на заводскую обувь «белого человека»? В облегченном варианте зимней? Почему-то на слуху только два варианта — мокасины и поршни. Поршни — это что-то родное и делается, кажется, из цельного куска шкуры, но вот как? Не могу вспомнить, потому что и вспоминать нечего — не знаю. А вот про чуждые нам мокасины, как это ни смешно, кое-что известно: у индейцев они были двух видов — с твердой подошвой у равнинных племен (чтобы за бизонами бегать, наверное) и шитые из одного куска замши — у восточных (как у куперовского Чингачгука: чтобы, значит, подкрадываться). Вот этот, последний, вариант, пожалуй, вполне приемлем. Можно даже вспомнить картинку из книжки, прочитанной в детстве, где приводилась выкройка такого мокасина. Там, кажется, всего два шва — спереди и сзади. Швы надо сделать свободными, чтобы можно было их затянуть или ослабить по ноге, а украшать иглами дикобраза, бисером, ракушками и прочим вампумом, наверное, не обязательно.

Значит, так: расстилаем на земле камус... Мехом внутрь или наружу? М-м-м... Пусть будет внутрь — сойдет вместо носка! Итак: расстилаем, ставим сверху босую ногу, заворачиваем, отмечаем, отрезаем и сшиваем... Как-то всё подозрительно просто, к чему бы это?»

Тапочки действительно получились довольно быстро. Вид, правда, у них был еще тот... «А чего же вы хотите? — обратился Семен к отсутствующим членам приемной комиссии. — Мокасины положено шить из замши, а это высший продукт переработки кожи. Я, значит, буду эту самую замшу три дня делать, а тапочки, может, и дня не проживут — без подметки же!» Успокоив себя таким образом, он встал на ноги, прошелся, попрыгал, пробежался...

Ощущения были, прямо скажем, от комфорта далекие. Семен сначала разволновался, а потом сообразил, что дело тут, пожалуй, не в качестве исполнения данной пары... гм... обуви. Стопы ног привыкли к жесткой подошве, сквозь которую мелкие неровности почвы не чувствуются. В стопе человека мелких мышц не на много меньше, чем в кисти, и предназначены они именно для противостояния этим неровностям. Не будучи задействованными при ходьбе в жесткой обуви, они слабеют и атрофируются. А если их нагрузить внезапно и сильно, то они будут болеть. Долго.

«Что ж, это надо пережить», — вздохнул Семен и стал прикидывать, куда бы ему отправиться в новой обуви, чтобы не бегать вокруг костра.

Глава 6