Роддом, или Неотложное состояние. Кадры 48–61

— Я и есть иная. Во всём. Кроме любви к своей матери. Здесь я такая же одинаковая, как… и все прочие дрова!

Габриэль быстро приходила в себя. Как только её состояние стабилизировалось — её перевели в кардиохирургию и Мальцева взяла дело под личный контроль. О ребёнке Габриэль было кому позаботиться — мама её ожидаемо оказалась совершенно сумасшедшей бабушкой. Генетический анализ показал, что дитя Габриэль здорово. Как минимум — по пресловутой пятнадцатой хромосоме.

Но прежде произошло ещё кое-что. На третьи сутки пребывания Габриэль в родильном доме, в её палату ворвался молодой человек с наружностью молодого Серёги Есенина. С огромным букетом, с тортом и шампанским, с какими-то ещё глупостями. И упал перед её кроватью на колени, чем ужасно напугал мамашу. Сперва — напугал. А затем — и обрадовал.

И выяснилось вот что. Тридцать семь недель назад в какой-то случайной компании он познакомился с очень необыкновенной девушкой, в которую сразу влюбился по уши. Они ушли с вечеринки, всю ночь бродили по городу, утром сели на электричку, высадились на какой-то станции, и ещё весь день бродили по лесу. Затем вернулись в город, отправились в ресторан, а затем — и к нему на квартиру… И круглые сутки любили друг друга. А потом она исчезла. Он проснулся — никого. Ни записки, ничего. Как и не было! Он перетряс всю компанию — никто её не знал и понятия не имел, как она там оказалась. Он перевернул весь город. Это было очень нелегко. Он даже имени её настоящего не знал. Габриэль представилась ему Анной. Попробуйте в городе, где количество жителей пошло на второй десяток миллионов, это не считая приезжих, найти девушку по имени Анна. Даже с такой характерной внешностью. Он был в отчаянии. Но как это обыкновенно бывает, разгадка пришла, когда он уже не ждал. Причём, с совсем уж неожиданной стороны. Как-то он был по делам в солидной конторе, занимающейся программным обеспечением. Его усадили в переговорной. Владелец, желавший переговорить с ним лично, задерживался. Когда парню надоел бесконечный кофе, он стал рассматривать фотографии на стенах. Успешные проекты. Корпоративы. Красивая верхушка айсберга под названием «эффективный бизнес». И вот, на одной из фотографий, он увидал её. Ту самую! Её было сложно не заметить. Она была выше прочих, даже самых высоких, на голову. Он схватил фотографию, побежал к офис-менеджеру… Дальнейшее было делом техники. Да, как-то она с нами работала над одним из проектов. Нет, она никогда не работает постоянно. Только на гонорарной основе. Подождите, сейчас посмотрим в базе данных.

Нашёл он уже не только Анну-Габриэль. Он нашёл уже и своего сына. Был на седьмом небе от счастья. Предложил руку и сердце. На седьмом небе от счастья была и Зинаида Андроновна.

Только сама Габриэль не была на седьмом небе. Она отказала молодому человеку, так безумно в неё влюблённому. Как минимум, отказалась выйти за него замуж. Не захотела жить вместе. Так… Разве иногда… Ребёнок — «да, пожалуйста». Хочешь записать на свою фамилию — «не против». Да, это и твой ребёнок. И спасибо твоему ДНК, что он здоров.

— Но почему?! — Негодовал всегда такой неуязвимый, Святогорский.

— Аркадий Петрович! — Рассмеялась в ответ Габриэль. — Со мной невозможно жить. У меня бывают припадки лени и ничем не мотивированные перепады настроения. А ещё ледяные ладони и ступни.

— Это не припадки лени и не перепады настроения. Это — синдром Марфана! А ледяные ладони и ступни очень приятно отогревать о любящего тебя мужчину.

— Но я его не люблю!

— Но ты же забеременела от него!

— Это была большая удача!.. И потом. Мне кажется, что он — извращенец. Как можно любить девушку моей внешности?

— Тьфу, идиотка! — Яростно заключил Святогорский.

— Я не запрещаю ему со мной видеться. Видеться и общаться с ребёнком. И ещё… Мы же не знаем, как дело с клапаном закончится. Если он меня действительно любит, то я сделаю всё для того, чтобы он меня разлюбил. И когда я умру — ему не будет больно.

— Кажется, интеллект «марфанов» слишком преувеличен! — Съязвил Аркадий Петрович. — Хотя… Мальцева Татьяна Георгиевна, врач, которая накладывала тебе щипцы…

Габриэль кивнула. Мальцева ей запомнилась. И понравилась.

— Когда в автокатастрофе погиб её первый муж — она чуть с ума не сошла.

Святогорский нахмурился. Как будто вдруг что-то понял.

— Хм… Я ещё только раз наблюдал её в таком состоянии. Когда она вернулась из США.

Аркадий Петрович быстро вышел из палаты. Габриэль посмотрела ему вслед. Взяла с прикроватной тумбочки забытую им историю родов, открыла её — были подклеены чистые листы следом за кондуитом её непростого анамнеза и совершённых манипуляций, — разлиновала чистый лист нотной строкой и стремительной летящей рукой с удивительно длинными изящными пальцами принялась рассаживать на «проводах» хвостатых «птичек».

В палату вошла акушерка, проверить капельницу.

— Что это? — спросила она, заворожено глядя на разрастающуюся россыпь.

— Этюд «Анестезиолог».

— А-а-а… — слегка испуганно протянула акушерка. — И вы вот так вот просто можете писать музыку?

Габриэль усмехнулась, не отрываясь от этюда.