Родимая сторонка

— Я тебе, Роман Иванович, так про него скажу. Сам по себе человек он честный. Не хочу на него зря грешить! Колхозного крошки не возьмет и другим не даст. За это хвалю. Да ведь вот беда с ним какая: никому не верит и никого не слушает! Командует один, а кто ему поперек скажет, тому житья от него не будет. И о колхозниках не думает. Ему бы только директиву поскорее выполнить и рапорт начальству дать, а там хоть трава не расти…

— По-твоему, что же — директивы не обязательно выполнять? — жестко усмехнулся Роман Иванович.

— И чего ты сердишься?! — еще больше обиделся Степан, вскидывая на него с укором чистые серо-синие глаза. — Директиву с умом выполнять надо! Ведь начальство, которое директивы пишет, оно не знает, где, что, когда и сколько на нашей земле сеять выгоднее. А Савел-то Иванович должен знать, ведь родился тут. Так зачем же он по директиве сеет? Ну, начальству угодил, план сева перевыполнил, а посеял не там, не то, не так и не вовремя. И колхозников без хлеба оставил, и государству прибытка нет… Не имеет он своего соображения, вот что я скажу, Роман Иванович. Предпишут ему из района головой в омут нырнуть, он и спрашивать не станет: «Зачем?» Только пятками сверкнет!

Ничего не ответил Степану Роман Иванович. Губы покусал в раздумье, спросил погодя:

— Ты решения Пленума читал?

— Я три газеты выписываю. Все читаю, чего в них пишут…

— Ну и как ты думаешь теперь?

— Да ведь как? — неохотно отозвался Степан. — Можно дело поправить, если всурьез возьмутся…

— А ты, значит, не хочешь с нами поправлять? — встал из-за стола Роман Иванович.

— Про меня другой разговор… — сердито вздохнул Степан, глядя в окно.

И пока Роман Иванович одевался, не сказал больше ни слова.

На улице было кругом белым-бело от свежего чистого снега. Но оттепели за снегопадом не чуялось: морозный ветер насквозь прохватывал выношенную шинель.

В калитке Роман Иванович столкнулся с Гранькой. Она возвращалась, видно, от соседки. Проходя мимо, выпрямилась, поджала губы и еще плотнее прихватила на груди серую пуховую шаль.

8

Обдумывая, как бы ему рассердить курьевских коммунистов, чтобы смелее брали они судьбу колхоза в свои руки, Роман Иванович не заметил, как до правления дошел. Встряхнулся от дум, когда за скобку взялся.

Четырех часов еще не было, а коммунисты уже собрались все. Недружно, вразнобой ответили на приветствие, не меняя понурых поз. Ни смеха, ни шуток, ни споров, какие бывают обычно перед собранием, не услышал сегодня Роман Иванович. Женщины и те сидели молча, сложив руки на коленях.

И только Савел Иванович, в новом черном френче, на который не забыл он перецепить со старого пиджака высветлившийся орден, был самоуверенно невозмутим. Сидел один за столом и, похохатывая, рассказывал шоферу Малявину, как добился в райисполкоме концентратов для скота. Малявин слушал его с угрюмой почтительностью, почесывая худую небритую щеку и нетерпеливо кося хитрые глаза на стол, где лежали накладная и путевка для подписи.

— Начинать бы! — несмело сказала из угла Парасковья Даренова.

Савел Иванович шевельнул бровями, стал читать бумаги, строго наказывая Малявину:

— Будешь за старшего. Выезжай завтра. Да гляди, чтобы городские шофера не растрясли корм…

Подписал милостиво бумаги, не спеша спрятал авторучку и так же не спеша полез из-за стола, освобождая место Зорину.

Роман Иванович, сидя на диване рядом с Ефимом Кузиным, все поглядывал украдкой на Марусю, но она жадно перелистывала у окна какую-то книгу и даже головы рыжей не подняла, чертовка.

Вяло выбрали президиум, даже не выбрали, а согласились с предложением Савела Ивановича, чтобы собрание вел сам секретарь Федор Зорин, а протокол писал кладовщик Негожев, благо сидел рядом, у стола. Столь же вяло утвердили повестку дня. Правда, услышав, что будет прием в партию, оживились несколько и начали оглядываться. Помня в лицо всех курьевских коммунистов, Роман Иванович тоже оглядел все собрание, гадая про себя, кого же предстояло принимать в партию, пока не увидел с отрадным удивлением Елизара Кузовлева на табуретке у самого порога.

Должно быть, Елизар Никитич не знал, что вопрос о приеме в партию всегда обсуждается первым: объявление председателя застало его врасплох. Встрепенувшись, он быстро встал и снял шапку.

Зорин громко зачитал заявление Кузовлева, анкету рекомендации, потом спросил собрание:

— Биографию будем слушать?

— И так знаем… — заворчал тихонько Ефим Кузин. — Чего из него душу зря тянуть!

Однако биографию по настоянию Савела Ивановича решили послушать. Так как дофронтовая и послефронтовая жизнь Кузовлева у всех была на виду, Елизар Никитич принялся рассказывать подробно, на каких фронтах, в каких дивизиях и полках он был и в каких боях участвовал…

Савел Иванович перебил его строго:

— Ты вот, Елизар Никитич, в анкете там пишешь, что орденом Красного Знамени награжден. А ни разу у тебя ордена этого не видел никто. Почему его не носишь? Почему неуважение такое к боевой награде выказываешь?

Кузовлев тяжко-тяжко вздохнул и виновато поскреб лобастую голову.