Родимые пятна

Она сидела голая, подобрав под себя ноги и отбросив с лица мокрые волосы. Кожа ее была чистой, без косметики — чисто вымытая, кожа блестела, как у ребенка. Выглядела она утомленной, но спокойной. Казалось, она разглядывает что-то за полуоткрытым окном, но разглядывать там было нечего. Поздней ночью даже город угомонился. Флоренция раскинулась под ними вдали, и городские огни были подобны дальним созвездиям. Она чуть-чуть двинула правой ногой, и бедро ее, отлипнув от левой икры, издало чмокающий звук Она провела пальцами по задней стороне икры и почувствовала, что кожа потная. Плоть дрогнула от прикосновения. Она не помнит, чтобы раньше так остро чувствовала свое тело. Нет, неправда. Помнит, и очень ясно.

Анна увидела себя возвращающейся домой к Лили после первого свидания. Они распрощались в номере отеля в центре Лондона, и она покатила по Вестуэй тихим ранним утром, таким похожим на сегодняшнее, добавив свою машину к числу редких машин на улицах. В дом она вошла очень тихо. Патриция спала наверху в гостевой, Лили — в своей постели. Ей мучительно хотелось вновь увидеть дочь. Не для того, чтобы облегчить себе сознание вины, предательства, а просто из потребности обнять ее и увериться, что все осталось по-прежнему. Хотелось принять ванну — кожа пропахла его запахом, — но ванная была рядом с комнатой Патриции, и шум льющейся среди ночи воды разбудил бы ее. Анна разделась, вычистила зубы и тихонько заползла в постель, из-за всех этих ухищрений на секунду почувствовав себя неверной возлюбленной.

Лили, как ракета с тепловой самонаводкой, моментально нащупала мать, придвинулась. Хлопчатобумажная ночная рубашка девочки сбилась и задралась на талии, тельце ее было теплым и нежным. Ребенок вслед за взрослым, женское вслед за мужским — контраст был столь же разителен, сколь и приятен. «Я люблю тебя», подумала Анна. А то, что сегодня произошло, ничего не меняет. Ее тянуло разбудить девочку, чтобы сказать ей это. Она пошевелилась, высвобождаясь из детских объятий, и Лили кашлянула — раз, другой, и, закашлявшись сильнее, проснулась.

— Мама?

— Да, дорогая, что ты?

— Привет! — Голос девочки был хриплым, поскрипывал, как расщепленная древесина.

— Привет. Ты кашляешь?

— Мм… — Она еще не проснулась окончательно, но новый приступ кашля был похож на сердитый лай.

— Ты здорова?

— Хочу водички.

Анна слезла с кровати и налила девочке стакан воды из-под крана в ванной. Лили ждала ее сидя в постели, моргая и тараща глаза, серьезная, строгая! Схватив стакан обеими руками, девочка шумно выпила воду. Анна слышала, как булькает у нее в горле струя воды.

— Ты пахнешь по-другому, — сказала Лили, возвращая ей стакан, и сморщила носик.

— Правда? — сказала Анна, удивляясь безошибочному, как радар, нюху девочки. — На улице жара. Я вспотела.

— Где ты была?

— Работала.

— Тебе было приятно?

— Ничего, — ответила она, бодро укладываясь рядом с Лили. — Ну, ложись же. Забирайся под конверт.

— Знаешь, я плакала перед сном.

— Плакала? Почему?

— Скучала по тебе.

— Глупышка! Ведь Патриция была здесь.

— Мм… Она тоже сказала, что я глупышка. А потом разрешила мне лечь в твою постель.

И ты успокоилась?

Да.

— Понятно.

— Но плакала я не за этим.

— Конечно же, нет! Ну, хватит, давай засыпай!

— Похоже на сигареты.

— Ты это про что?

— Про то, как ты пахнешь. Элеонорин папа так пахнет. Элеонора говорит, что он скоро умрет, но что ей на это наплевать. — Теперь она совсем проснулась и пустилась фантазировать, радуясь этому неожиданному бодрствованию среди ночи.

— Хм… Все мы умрем раньше или позже. Но думаю, что папа Элеоноры не так уж много курит, чтоб умереть.

— Нет, он курит так много. Она достает из мусорного ведра пустые пачки.

— Маленькая лазутчица. — Что такое «лазутчица»?

— Ничего. Слушай, сейчас поздняя ночь. Неужели ты не устала? — сказала Анна, но без должной серьезности. Ей нравилась болтовня Лили, нравилось ее любопытство, и эти тайные их доверительные беседы по ночам доставляли ей самой удовольствие не меньшее, чем дочери.

Секунду Лили лежала тихо. Затем последовало:

— Мама, Пол мне вроде как папа, да?

— Да, дорогая. Вроде как папа. Пауза.

— А теперь Майкл будет вторым папой?

— Нет. Майкл — это просто друг. Тебе он нравится?

— Да, ужасно! Он такой забавный. Но второго папу я не хочу. Хватит одного.

В темноте Анна прижала к себе дочь.

— Да, хватит одного. Ну а как насчет мамы? Хочешь подобрать себе новую, про запас?

— Нет, глупенькая! — прощебетала она, по-обезьяньи обвивая Анну руками и ногами.