Родина

Вообще… смотря на себя саму, она не могла не признать, что она сильно изменилась за последние годы, став едва ли не полным антиподом себя самой в молодости. В восемнадцать лет – она была веселой, беззаботной, могла танцевать всю ночь до утра, могла упрашивать своих кавалеров, чтобы те взяли ее на парашютный тренажер, что было категорически запрещено. Она пила жизнь жадно, большим глотками… пока не захлебнулась. Многие женщины – становятся другими после беременности… она же стала другой после гибели… исчезновения Алексея, после того как переехала в Москву и стала принимать ухаживания Саши. Оглядываясь назад, она удивлялась себе самой… как она пыталась «пристроить» маленького Лешку на чьи угодно руки, чтобы провести время с мужем… она и после беременности жила как горела. Господи… после того, как в Чечне пропал Алексей – она боялась даже отпускать сына одного в школу, в ней проснулся страх… и одновременно она научилась таить… научилась держать себя в руках, что в общем то одно и тоже. Александр тоже… он никогда и ничем с ней не делился, никогда не говорил о своих проблемах, о том, где он бывает и что делает, он был очень замкнутым человеком … и такой же стала она. Если раньше – скандал начинался не позднее чем через пять минут после того, как Алексей начинал хмуриться, а заканчивался чаще всего в постели – то сейчас она, молча отвезла семью домой, под грозовыми тучами они провели ужин, уложили Лешку и сами легли спать. Не спалось… и понятное дело, ни одному из них не пришло в голову заняться любовью. Пытаясь заснуть, она с какой-то внутренней гордостью подумала, что она стала, наконец, сильной. Такой, какой она никогда не была.

Постепенно – пришло забытье…

Проснулась она от холода. С ужасом увидела открытую дверь, побежала к ней… Алексей стоял на балконе, курил…

– Ты что, с ума сошел! Лешку простудишь! Зайди немедленно!

Алексей докурил, и только потом – зашел.

– Машину хочу купить – равнодушно сказал он.

– Зачем?

– Пассажиром не хочу ездить.

– А деньги есть? – зло сказала она.

– Заработаю.

– Так может, пора начать?

– Я и начал.

– Что тебя не устраивает – зло сказала она – я тебе устроила прямой эфир в прайм-тайм! Знаешь, сколько люди платят за такое! А тут нам заплатили!

– На здоровье.

– Можешь, предложить что-то другое?

– Работы хватает… – Алексей сел на кровать со своей стороны, спиной к ней.

– Да, и какой же? Сейчас не Советский союз, если ты не заметил. Пойдешь дворником?

– Да хотя бы.

– Так вот, знай – здесь Москва. И место дворника здесь тоже что-то стоит. Тетка из ЖЭКа лучше наймет десять гастарбайтеров, заплатит им копейки, а разницу положит себе в карман!

Алексей промолчал.

– Леш… – немного сменила тон она – что тебя не устраивает. Мы же договорились.

– Ты знаешь, кто такой Безлер?

– Телеведущий. Один из лучших.

– Он входил в комитет «руки прочь от Чечни». Собирал деньги на помощь боевикам на Западе.

– Это давно в прошлом!

Он повернулся.

– Да? А я – получается тоже в прошлом? Ведь я и есть это прошлое…

Она не нашлась, что ответить.

– Не волнуйся. Договорились – значит договорились. Я не хочу тебя подводить.

– Леша…

Она подошла к нему. Встала на колени… как когда-то давно.

– Леша… я же для тебя это делаю, понимаешь? Для тебя! Ну кто мы в этом городе!? Кто мы есть, кому мы нужны? Да никому. Москва, она же… это не Рязань, тут пробиваться надо, лапу иметь. А Семен Денисович… он пообещал, что с Путиным тебя познакомит.

– С Путиным?

– Да…

– Ну, тогда ладно…

Он взъерошил ее волосы, она прижалась к нему… и стало казаться, что все как тогда было… что не было этих лет… не было похоронки… Саши… ничего не было.

– Леша…

– Надь…

– Лешенька…

– Нет…

– Леш…

– Надь… давай, не сегодня. Я очень устал.

И все снова стало – как есть…

Москва. 25 января 2000 года

Новостной сюжет о спасенном из плена герое – вызвал в определенных кругах Москвы настоящую панику…

Генерал Гришин – позвонил директору ФСБ и спросил (что само по себе было нарушением субординации) насчет игры в теннис. Но директор не удивился, потому что в сетевой, а не иерархичной структуре – нет никакой субординации.

На сей раз – в теннис никто не играл, комплекс был закрыт. Звуки шагов – гулко отдавались в пустоте…

Гришин, первым звоня директору ФСБ и первым, с возмущением сообщая о произошедшем, пытался тем самым хотя бы частично отвести удар от себя, испытанным бюрократическим приемом, переведя гнев начальства на третьих лиц. Однако, как он с удивлением обнаружил, никто и не собирался наносить по нему удар.

– Евгений Валентинович…

Директор сидел в ВИП-ложе и смотрел на пустой корт.